Война по понедельникам - [14]
А Вячеслав-младший прохаживался по тесной своей квартирке, останавливался у полок с книгами, листал одну-другую, ставил на место, варил себе кофе и тоже очень много курил. Но не «Парламент» — в те времена он предпочитал «Беломор». Вячеслав ждал. И вот тогда-то в моменты этого томительного ожидания вдруг с необыкновенной отчетливостью осознал, насколько он одинок. В самом деле, рядом не было никого, кто мог бы разделить его томление. Он был дважды женат. Жены его оказались схожи только в одном — в желании иметь мужа, а не «размазню, полоумного альтруиста»: они ушли так же быстро, как и появились в его доме. Детей он с ними завести не успел, да и не захотел бы, по здравому размышлению, заводить. Когда-то у него был пес, пойнтер (черно-пегий окрас, золотистые добрые глаза, широкая грудь, длинная шея, висячие уши, достоинство, присущее английским породам, любовь и верность) по кличке Джулька. Но и он ушел из жизни Вячеслава, подхваченный на прогулке или профессиональными похитителями собак, или живодерами — Красев тогда с ног сбился, его разыскивая (поиски эти и нервотрепка, с ними связанная, стали последней каплей, переполнившей наконец долготерпение его второй жены), но друга своего единственного так и не нашел — пес исчез навсегда, сгинул в подворотнях Северной Пальмиры.
Другими друзьями Вячеслав не обзавелся: пути-дорожки с институтскими сокурсниками разошлись сразу по вручению дипломов, на работе же он хотя и считался незаменимым уникумом, но в приятели никому не набивался и опять обошел все возможности стать членом подходящего клуба стороной. Другие жизненные ситуации? Было кое-что, конечно… Но ведь и вы не назовете другом директора одного малого предприятия из Казахстана, с которым познакомились на Крымском побережье в дни отпуска и на пару с которым целый месяц пускались во все тяжкие — знакомец и всего лишь…
«Одиночество учит сути вещей, — бормотал Вячеслав, заваривая себе новую дозу обжигающе горячего кофе, — ибо суть их то же одиночество…» Он цитировал по памяти стихи любимого им Бродского; он не замечал, что повторяет эту фразу в сотый, должно быть, уже раз. «Одиночество учит сути вещей, ибо суть их то же одиночество…»
И вместе с осознанием всей безмерности своего личного одиночества в этом мире Вячеслав понял, что если все пройдет успешно, если машина вернется в срок, а кошка будет жива, то не найдется причины, которая смогла бы удержать его в этом времени. Когда перед тобой открывается неисхоженными тропами целая terra incognita, по которой ты можешь шагать вперед и назад в бесконечность — что удержит тебя в этом переполненном мелкими желаниями и страстишками «нашем общем доме», имя которому двадцатый век? Может быть поэтому Путешественник по Времени из романа Уэллса, несмотря на всю силу своей привязанности к любознательным друзьям, не захотел во второй раз вернуться к камину в гостиной комнате, к мягкому креслу, к серому уюту. Что заставит тебя вернуться?..
Красев-старший, сидя во дворе, спросил у Нормали, который уже час по местному времени вектора и получив исчерпывающий ответ, улыбнулся.
«Решение принято, — подумал он. — А скоро тебе, мой друг, придет идея поправить одну ошибку судьбы…»
11 мая 1998 года (год Тигра)
Основной вектор реальности ISTI-58.96.A
— Здравствуй, Максим…
Поднявшийся из-за стола навстречу полковник был высок ростом, широкоплеч. Его седые волосы были коротко подстрижены и, казалось, блестят в свете люминесцентных ламп. Еще на одно обратил внимание Максим: уши полковника, не прикрытые волосами, заметно оттопыривались.
«Совсем как у меня», — подумал Максим.
Но если он прятал свои, как сам порой называл, «локаторы» под пышной шевелюрой, то полковник, судя по всему, никогда не считал нужным комплексовать по такому пустяку, без смущения выставляя «физический недостаток» напоказ. Впрочем, главное в мужчине — не уши, а всего остального было в полковнике в меру, как и полагается.
Максим пожал протянутую ему руку, отметив к тому же крепость рукопожатия.
— Садись, Максим.
Они сели: полковник — по одну сторону стола, Максим — по другую. Полковник улыбнулся открыто, до предела располагающе. Максим улыбнулся в ответ, хотя на душе у него скребли не кошки даже — саблезубые тигры.
— К сожалению, я не имею права на данном этапе представиться тебе под своим настоящим именем, — заявил полковник. — Поэтому обращайся ко мне, скажем, «Игорь Валентинович» или совсем просто: «товарищ полковник».
— «Товарищ»? — не веря, переспросил Максим.
— Ах да, я и забыл… — поморщился Игорь Валентинович. — У вас же нынче принято «господин»… Ничего, со мной, Максим, можно. Я на «товарища» не обижусь. Человек-то я старой еще закалки: молодость — в комсомоле, зрелость — в партии, до октября девяносто третьего, представь себе. Да, были наши годы… — он замолчал, задумался, вспоминая.
Максим же лихорадочно соображал, не на шутку встревоженный: не пришлась ему по душе странная откровенность полковника, ни к месту она была здесь в этом кабинете с окнами на Литейный проспект.
