Война не Мир - [28]
…Я киваю. В смысле моральных убытков, при любом положении дел труднее всего бездействие ― ждать и знать, что от тебя ничего не зависит. В любой оккупации автоматически случается ограничение на работу. Я не имею в виду механические действия типа ― натаскать в арык старых тумбочек, чтобы развести костер, представляя, что у тебя барбекю, отдыхаем, ребята, печем лепешки… Я о привычной деятельности ― от звонка до звонка или кто как устроился. Оккупация в отличие от мирного времени похожа на то, что тебя уволили. Ура, пенсия. С одной стороны, вокруг все такие же, как ты, безработные, и тебе больше не надо надевать сюртук с перламутровыми пуговицами, чтобы успешно провести переговоры. Все, чтоб тебе нужно для жизни, это догнать БТР и не погибнуть в очереди за хлебом. Первое время это может даже развлечь. Отключили электричество, хлопнули училку, учебники истории пошли на дрова. Не надо гладить, стричь ногти, прошивать мобилу и посылать прочие сигналы социальной коммуникации в окружающее пространство. С другой стороны, не многие из нас осознанно выбирают путь маргинала. Думаю, после разжалования мечутся даже ангелы…
― Я искал спасения в творчестве, ― задумчиво продолжает художник, и мы оба демонически улыбаемся.
Мы оба знаем, что бездействие могут перенести только Гогены…
― Я предлагался как зеленая девка ― где только можно. Стенгазеты рисовать выпрашивал… Когда у тебя даже нет своего места на обочине Москва-Шереметьево, будешь просто шататься по городу, где повезет…
…И я снова киваю. В СА мы дружили с одной хохляцкой семьей. Это была супер-красивая пара с кучей детей и родни. Отец семьи ― один из управленцев завода, в свободное время работал горным спасателем. Он был альпинистом. Когда некого было спасать в настоящих горах, он тренировал свою команду лазать по отвесным поверхностям в галошах (для ледников лучшая обувь, по пятиэтажкам, говорят, не удобно). К периоду сгущения национальных туч в Средней Азии большинство из команды спасателей уже разъехались по России, но по какому-то особому радио-звонку они слетались, таща свое снаряжение, и вместе ползли на какую-нибудь кручу Памира доставать из расщелины полуживых горных любителей (или по кускам). Фамилия этого спасателя была Петлюра. Энергичный человек. У жены Петлюры был младший брат ― разгильдяй и жуан. Он занимался ничем. В свободное время он совершенствовал эксклюзивный метод пикапа. Он знакомился с девушкой и говорил ей, что месяц назад защитил диплом экстрасенса. Он окидывал жертву загадочным взглядом участкового терапевта и дожидался, когда она перестанет стесняться своих проблем. Если девушка попадалась жалостливая, парень просил, чтобы она разрешила ему попрактиковать на ней экстрасенсизм. Если попадалась черпанувшая горя ― дарил ей надежду на разрешение сложностей. Мне он просто предложил: «Давай я тебе массаж головы сделаю».
После того, как было объявлено военное предупреждение, и в воздухе Мертвой Долины зависла печаль, Петлюра начал отправлять свою семью на родину по частям. Он быстро распределил членов по возрасту и за каждым закрепил по контейнеру с добром. Семьи было много и, несмотря на энергию Петлюры, не все смогли благополучно уехать до резни и обстрелов. Петлюра помогал эвакуировать и семьи друзей. Мою мать, например, они вывезли практически без ее согласия, насильно всучив ей билеты в Россию и в пять минут вытащив интерьеры квартиры прямо в подогнанный к подъезду контейнер. Брат Петлюрской жены, экстрасенс и пикапер, выехал одним из последних и застрял по дороге. Закрепленное за ним петлюровское добро прицепили к случайному поезду ― в любом случае, все поезда тогда шли наружу. Экстрасенс ехал внутри товарного вагона сопровождающим. С собой у него были консервы. Вечером первого дня он послал подальше бригадиров, собиравших с вагонов дань, поужинал и лег спать. Он проснулся ночью оттого, что поезд стоит, и ложка не стучит о банку консервов. Жуан открыл вагон. Светила луна. Степь была тиха и покойна. Вагон с пелюровским добром мирно стоял посреди дикой природы. Остального поезда не было. Впереди на многие метры простиралось разобранное железнодорожное полотно.
Посидев до утра на измене, жуан бросил добро и поплелся по степи предлагать свои экстрасенсорные способности боевикам…
― Артиллерийской батареей, к которой меня приставили в новой части, ― продолжает художник, ― руководил русский. Начальство батареи это обычно несколько офицеров и командир в звании капитана или старшего лейтенанта. Наш главный артиллерист оказался нормальный мужик. Искусство было ему дорого. Он сказал мне: ага, давай, газеты рисуй. Он приветствовал мой талант во имя общего блага. Но коллектив решил, что я стукач.
Где связь?
― Ну, еще говорили, что я просто кошу от нормальной работы. Это для товарищей, наверное, было самым обидным. На полгода мне объявили бойкот.
Бойкот. Экономико-политический термин из детского лексикона. Я прикидываю, что он значит в условиях боя. До атаки, скажем, осталось 15 минут, солдаты несутся окапываться, а тут Бабель с записной книжкой. И никто не хочет его даже на х.. послать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.