Война на весах Фемиды. Война 1941—1945 гг. в материалах следственно-судебных дел. Книга 2 - [15]

Капитан-лейтенант С. А. Осипов, ставший впоследствии Героем Советского Союза и контр-адмиралом, в июне 1941 года командовал отрядом торпедных катеров, на одном из которых находился тогда Ю. Афанасьев. Спустя годы, он рассказывал писателю С. С. Смирнову: «О потоплении «Ленина» слышал, что было устное приказание Клевенского. Слышал, что Афанасьев возражал против этого, но пришлось выполнить приказание… Капитан-лейтенант Афанасьев был на хорошем счету, его все любили… Позже, когда я встретил Ю. Афанасьева, он сказал мне, что его, наверное, расстреляют за то, что взорвал эсминец.

— Так тебе и надо! — сказал я — Надо было получить письменное распоряжение, приказ.

— Конечно, — ответил он, — я тогда не додумался, а сейчас ничем не могу доказать.

После этого Афанасьева я больше не видел»[56].

Товарищ и однокашник Ю. Афанасьева легендарный подводник П. Д. Грищенко в те роковые июньские дни тоже находился в Либаве. Но Петр Денисович успел вывести свою ставшую вскоре знаменитой подводную лодку (минный подводный заградитель «Л-№ 3») в море.

П. Грищенко вспоминал:

«Корабль его уже полгода как пришел в Либаву на ремонт. Тогда же Афанасьев высказал свое сомнение: гнать корабли из Ленинградской базы на ремонт больше чем за тысячу километров в Либаву, которая находится в сотне километров от фашистской границы, — это по меньшей мере неразумно. Но эти вопросы не в компетенции командиров кораблей. Это уже стратегия…»

Незадолго до начала судебного заседания Грищенко случайно встретил Афанасьева в Таллинне, в штабе флота. Встретил и с трудом узнал друга. Еще недавно пышущий здоровьем, всех поражавший красотой и гордой осанкой, Афанасьев «сейчас как-то обмяк, смотрел он, казалось, куда-то в сторону».

Грищенко спросил с тревогой:

— Что случилось? Почему ты здесь?

Афанасьев тихо-тихо, сквозь слезы, поведал другу о своей беде:

— Я ведь теперь подследственный. Через два часа в малом зале меня будет судить ревтрибунал. Но верь мне, я не виновен. Так и передай нашим однокашникам — Юрий Афанасьев не виновен. Он выполнял приказ командира Либавской военно-морской базы.

Протянув Грищенко обе руки и почти рыдая, Афанасьев прошептал:

— Прощай дружок, не поминай лихом.

— За что же, Юрий? Я не верю.

— Да никто не верит, кроме прокурора и комфлота. Доказать не могу, приказ был дан мне лично по телефону: «Назначаю вас, товарищ Афанасьев, старшим по уничтожению всех кораблей, стоящих на ремонте, а также приказываю взорвать склады боеприпасов и топлива. Срок исполнения — немедленно. По выполнении приказа — явиться в штаб базы и доложить мне лично.

В тех же воспоминаниях П. Грищенко приводит слова Афанасьева о том, что на очной ставке с ним Клевенский это отрицал: «Такого приказа, — заявил он следователю, — я не давал. Акт уничтожения базы — это самовольство, паникерство и трусость самого Афанасьева»[57]

После этого судьба командира эсминца была практически решена.

Суд состоялся 19 июля 1941 года и был скоротечным. Как и предписывалось по законам военного времени. Председательствовал на процессе председатель трибунала флота диввоенюрист В. Колпаков.

Прокурор был суров. В голосе металл. Каждая фраза припечатывает, обличает, не оставляет надежд на объективную и взвешенную оценку происшедшего:

— В тяжелую годину корабли так нужны флоту. А вы их взорвали!

Подсудимый пытался говорить спокойно, аргументируя свою позицию:

— Знаю, что нужны. Очень нужны. Но из двух зол приходилось выбирать меньшее. Хуже было бы, если бы корабли достались врагу. Вспомните, как поступили моряки-черноморцы в восемнадцатом году, когда белогвардейцы зажали их в Новороссийске. Мне так же, как и черноморцам, нелегко было поднять на фок-мачте корабля сигнал: «Погибаю, но не сдаюсь!». Мне было приказано: взорвать корабли, склады боеприпасов, продовольствия и топлива. Я горжусь, что успел вовремя выполнить приказ, и тем самым корабли и склады не попали в руки врагу. История меня оправдает.

В последнем слове подсудимый заявил:

— Я сказал всю правду. Трусостью я не страдаю. Прошу хоть рядовым бойцом, но отправить на фронт[58].

Трибунал не внял этой просьбе, приговорив Ю. М. Афанасьева к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен в исполнение 29 июля 1941 года. Место захоронения Афанасьева неизвестно.

Так кто же он, Юрий Афанасьев, — герой или преступник?

Мнений на сей счет было высказано немало. Причем, с течением времени их меняли на диаметрально противоположные и конкретные люди, и ведомства, причастные к делу о взрыве эсминца «Ленин».

Трудным оказался путь к истине, нелегко давался вывод, к которому сегодня пришли практически все — решение Ю. М. Афанасьева было единственно верным.

Эти три слова — «единственно верное решение» — сегодня можно встретить на страницах мемуаров известных флотоводцев, в том числе и тех, от кого мог зависеть совсем иной исход дела[59]. К сожалению, приходится констатировать, что В. Трибуц так и не нашел в себе мужества сказать правду до конца, покаяться в том, что большая доля вины за смерть героя лежит на нем.

Те же слова содержатся в подробном заключении Главного штаба Военно-морского флота от 2 февраля 1956 года: «…действия командира эскадренного миноносца „Ленин“ в сложившейся обстановке следует признать правильными»