Война на море - Эпоха Нельсона - [97]

И точно, с 1822 г. испанская война дала повод к составлению двух эскадр, назначенных блокировать берега Каталонии и Андалузии, и содействие этих эскадр имело сильное влияние на успех военных действий. Но неоспоримые услуги, оказанные этими эскадрами, все еще не могли изгладить из памяти воспоминаний об Абукире и Трафальгаре, и французский флот долго еще переживал всю тяжесть этих бедственных дней, которые даже по прошествии полустолетия бросают печальную тень на самые блестящие страницы нашей истории. Только после Наваринской битвы народное сочувствие к флоту возвратилось. Потом уже экспедиции в Алжире и Таго, и позже к Мексиканским и Марокским берегам совершенно оправдали это сочувствие и окончательно заслужили флоту общую благосклонность.

Надо отдать справедливость нации и Палатам. Если Франция желала иметь флот, то желание ее было искренно, и в этом, как и во многих других случаях, она не стояла за ценой своего величия. Принимаясь за это обширное предприятие, она не отказывалась ни от каких пожертвований, лишь бы только упрочить его успех. Она поняла, что для устройства сильного флота ей нужны не такие условия, как другим народам; что, не имея, подобно России, внутренних морей, на которых можно бы приобретать успехи, скрывая их частью от всех взоров, нам нужно расти в виду Англии; что, находясь под рукой у этой державы и почти завися от нее, нам нужно, так сказать, успеть сложить фундамент нашему зданию в короткое время одного отлива, и связать его до возвращения волн. Хотя в то время желания наши были очень умеренны, хотя мы принуждены были уступить на время первенство, которое так долго оспаривали, и довольствоваться положением второстепенным, нас не беспокоил серьезно ни один вопрос относительно дел на море, если только в него не входила возможность войны с Англией и средства вынести удар, чтобы не быть раздавленными. Конечно, благоразумие правительств и новые связи между народами могли долго предотвращать подобные случаи; но развитие сил, которое мы предпринимали, должно было, наконец, привести к такому результату. Испытание это казалось неизбежным; оно одно могло решить, способен ли теперь существовать французский флот, и не даром ли принесены все жертвы. Общее мнение указывало на необходимость приготовиться к испытанию и, казалось, равно и желало его, и страшилось. Люди, помнившие еще печальное окончание последней войны, надеялись, в случае, если Англия будет угрожать гибелью нашему флоту, скрыть его от ударов неприятеля на наших обширных и спокойных рейдах. Они полагали, что благоразумнее не рисковать эскадрами в неравной борьбе, а следовать примеру Императора, который, наскучив беспрерывными неудачами, держал эскадры на рейдах, принуждая неприятеля к постоянным блокадам, стоившим ему огромных издержек, которые должны были наконец истощить финансы противников. Забывали только, что политика императора имела две стороны. Дозволив согнать Францию с обширного поприща морей и отдав их в полное владение Англии, он предпринял попытку пресечь все сношения этой державы с европейским материком, а такому примеру нам нельзя подражать. Довольствоваться только первой половиной такой политики значило нести на себе все убытки войны. Кроме того, государство едва ли согласилось бы приносить такие жертвы с тем, чтобы иметь флот, который нужно прятать в минуту опасности. Мысль более смелая руководила нами в новой организации нашего флота. Не останавливаясь на высчитывании потерь, понесенных в течение 50 лет в торговле, в колониях и в приморском населении, Франция дала себе слово добиться если не обладания морями, то по крайней мере того, чтобы принудить Англию уважать французский флаг. Из числа людей, смотревших на вопрос с этой точки зрения и смело решившихся восстановить морские силы Франции, одни взялись создать материальную часть флота, другие надеялись, что недостаток морского народонаселения достаточно искупается восприимчивостью и способностями к обучению народа, который можно ко всему приучить. Наш флот должен был состоять, не считая мелких судов, из 40 кораблей и 50 фрегатов, и резерв в 13 кораблей и 16 фрегатов, степень готовности которого не превышала бы двенадцати двадцать четвертых{100}. На воде для первой непредвиденной надобности предположили содержать постоянно 20 кораблей и 25 фрегатов. Что же касается матросов, то несмотря на странные надежды, которыми хотели себя убаюкивать, можно было видеть, что их с трудом достанет для такого большого флота. Тогда захотели вместить в кадры флота значительное число людей из конскрипции, чтобы пополнить пустоту, оставленную утратой колоний и уменьшением морского народонаселения.

Подобный расчет, действительно, удовлетворил бы самым неограниченным требованиям развития флота, если бы морская служба не была так трудна и так отлична от всего, что происходит на суше; если бы человек, посвящающий себя этой службе, не должен был до такой степени презирать опасность и свыкнуться с нею; если бы можно было приучиться во всяком возрасте в темную и холодную ночь, несмотря на дождь и ветер, ходить на вершину дрожащей и гнущейся мачты, крепить парус, который невозможно захватить даже ногтями и который, хлопая от ветра, ежеминутно грозит сбросить вас в море; если бы, наконец, рекруты, так скоро обучающиеся брать редуты и ходить на брешь, могли также скоро приучиться быть моряками.