Война на море - Эпоха Нельсона - [80]

Между тем как Вилльнёв еще колебался, не зная куда идти, неприятельские эскадры были в движении на всех пунктах Бискайского залива. Контр-адмирал Стирлинг, возвратясь к Рошфору, нашел этот порт пустым. Отряд адмирала Миссиесси, находившийся тогда под командой капитана Лаллемана, вышел оттуда несколько дней тому назад, чтобы соединиться с Вилльнёвом. Кальдер, имевший только 9 кораблей, послал 9 августа осмотреть Ферроль и Корунну. Капитан Дургам насчитал там 29 французских и испанских кораблей, и Кальдер 14 августа присоединился у Уэссана к адмиралу Корнваллису. На другой день прибыл Нельсон с 10 кораблями, оставил из них перед Брестом 8, а сам с кораблями "Сюперб" и "Виктори" пошел к Портсмуту. Теперь, если бы даже союзный флот усилился отрядом капитана Лаллемана, то и тогда он не имел бы численного перевеса перед флотом Корнваллиса. Но, по избытку ли самоуверенности или, как Наполеон выразился, "по большой глупости", Корнваллис немедленно разделил этот флот на две ровные части. Из 35 своих кораблей он оставил при себе 17, чтобы наблюдать за Гантомом, а остальные 18 послал под начальством Кальдера сторожить Ферроль.

Итак, сосредоточение неприятельских сил, которого так опасался Вилльнёв, совершилось. Какой оборот приняли бы дела, если бы союзный флот, стоявший с 2 августа в Ферроле, не так медленно двигался, а напротив, устремился бы на 35 кораблей Корнваллиса? При воспоминании о том, что произошло впоследствии у Трафальгара, невольно рождается вопрос: мог ли соединенный флот, даже позволив разбить себя, нанести при этом неприятелю такой вред, чтобы принудить его выпустить из Бреста эскадру Гантома? Если бы, напротив, Вилльнёв, так как на это и указал раздраженный император адмиралу Декре, соединился бы в Виго с отрядом капитана Лаллемана, который пришел туда 16 августа, то он, по всей вероятности, направясь к Бресту, разошелся бы с Кальдером, не встретив его, и тогда, имея 33 корабля, легко бы мог справиться с 18 кораблями, оставшимися у Корнваллиса при Уэссане{70}. Однако более вероятно то, что Кальдер, явившийся перед Ферролем 20 августа, узнал бы через нейтральные суда о движении Вилльнёва. При этом известии Кальдер, без сомнения, тотчас бы воротился к Корнваллису, или, как сделал бы это на его месте Нельсон, стал бы преследовать и тревожить союзный флот до последней возможности. В таком случае опасения Вилльнёва и Гравины, без сомнения, оправдались бы. И притом, если бы даже, несмотря на столько препятствий, Вилльнёв и Гантом соединились - оставалось еще провести эти 55 кораблей в Канал. Тогда следует еще спросить, неужели не попытались бы 35 английских кораблей, к которым присоединились бы, может статься, еще новые подкрепления, воспротивиться этому переходу? В двух шагах от своих портов, в таком море, где Шербург не представлял тогда для французских эскадр достаточное убежище, ужели не могли они атаковать с успехом армаду, правда огромную, но мало привычную к морским эволюциям, которую притом весьма трудно было бы держать вместе при непостоянных ветрах, при сильных и неправильных течениях, господствующих в этих водах, и к тому же в такое время года, когда ночи уже становятся темными и продолжительными. К несчастью для Вилльнёва, ответ на эти вопросы не вызывал сомнения.

11 августа французско-испанский флот вышел из Корунны с ровным восточным ветром, отошел сначала подальше в море в надежде встретить рошфорскую эскадру, потом, переменив курс, лег на NW и после полудня пришел на параллель мыса Ортегала, где Кальдер оставил свои фрегаты "Наяда" и "Ирис", для наблюдения за неприятелем. На другой день ветер перешел к норд-осту; английские фрегаты, за которыми Вилльнёв отправил погоню, скрылись, но под ветром видны были еще три неизвестные судна. Два из них были английскими: корабль "Дракон" и фрегат "Феникс"; третий - французский фрегат "Дидона", отправленный из Ферроля на поиск капитана Лаллемана и взятый 10 августа фрегатом "Феникс". Датское судно, опрошенное французами, объявило, что за этими тремя судами следует целая английская эскадра из 25 кораблей. Известие это не имело никакого основания, потому что Кальдер еще не отделился в то время от Корнваллиса; но Вилльнёв ждал хотя какого-нибудь предлога, чтобы идти в Кадикс. Поэтому, внезапно переменив направление, он взял курс на юг, 18 августа пришел на вид Сан-Винцента, где захватил несколько купеческих судов, и 20 августа после безуспешной погони за тремя кораблями Коллингвуда, блокировавшими Кадикс, вошел в этот порт.

С той минуты, когда французские эскадры не могли соединиться в Мартинике, с той минуты, когда Нельсон напал на след Вилльнёва, казалось, что пришла развязка Вест-Индской кампании и что дело тем и кончится. Всякий бы так и оставил это неудавшееся предприятие; но Наполеон, несмотря на угрожающее положение Европы, хотел сделать еще одно, последнее усилие, чтобы ухватить ускользавшую из его рук Англию, и попытался снова заставить Вилльнёва идти к Бресту. Но это последнее бегство соединенного флота в Кадикс окончательно разрушило его надежды. Он обрушился на Вилльнёва, обвиняя его в недостатке решительности и в несправедливых жалобах на свои корабли. Действительно, Вилльнёв, по своему унылому расположению духа, был мало способен к выполнению подобного предприятия; но он был менее виновен, нежели обычно думают. Навязав ему испанские корабли, Наполеон вверил ему дело более трудное, чем то, какое принял на себя Латуш - Тревилль. Когда потом, через два месяца, выведенный из терпения, уступая, так сказать, увлечению своего гения, вместо того чтобы ободрять Вилльнёва, он воззвал к неустрашимости своих моряков; когда он решился перестать уклоняться от английских эскадр и принять наступательный образ действий, - тогда он нашел настоящий способ ведения морской войны; только забыл, к несчастью, какие корабли стояли тогда в Кадиксе.