Война на море - Эпоха Нельсона - [39]
С помощью свежего, ровного норд-веста Нельсон уже у входа в залив. Тогда французы посылают один из своих бригов, чтобы заманить его на отмель, далеко выдавшуюся от наружной оконечности маленького острова Абукира. Но английская эскадра угадала обман{27}. Командир корабля "Голиаф" капитан Фолей, занял место в голове линии. На русленях корабля его расставлены лотовые, беспрестанно измеряющие глубину и дающие знать о приближении опасности. "Голиаф" счастливо огибает отмель, к которой впоследствии приткнулся "Куллоден". Остров Абукир обойден, и английская эскадра в заливе. Брюэ в эту минуту делает своим кораблям сигнал открыть огонь, как только неприятель придет на должное расстояние. Нельсон, со своей стороны, приказывает своей эскадре приготовиться бросить якорь с кормы и сражаться с неприятелем борт о борт. Нельсон позволяет своим кораблям приближаться со всей их скоростью, не сохраняя никакого ордера; он ограничивается тем только, что приказывает им направить все их усилия на авангард неприятеля. Давно уже он уговорился со своими капитанами, что принятый им способ атаки есть следующий: раздавить голову французской линии превосходными силами, и думать об арьергарде тогда уже, когда авангард будет совершенно разбит. Такой план нападения придуман был лордом Гудом, когда он угрожал адмиралу Мартену, стоявшему на якоре под прикрытием батарей Жуанского залива, а Нельсон захотел теперь его выполнить. Капитан Фолей на месте удачно изменяет этот план (план NNN 4). Он вспоминает слова Нельсона: "Везде, где только неприятельский корабль может обращаться на своих якорях, там один из наших может найти место стать на якорь". Достойный славного поста, который он занимает, капитан Фолей, не колеблясь огибает французскую линию и в сорок минут седьмого часа{28} пройдя перед кораблем "Геррье", он становится на якорь подле "Спарсиата", с береговой стороны. 4 другие корабля - "Зелос", "Орион", "Тезей" и "Аудешос", - следуют за "Голиафом" и последовательно занимают места борт о борт с кораблями "Геррье", "Конкеран", "Спарсиат", "Аквилон", "Пёпль-Суверен". Нельсон первым бросает якорь по внешнюю сторону французской линии. "Вангард" под его флагом, подверженный огню корабля "Спарсиат" под командой капитана Эмерио, вскоре потерпел значительные потери. Сам Нельсон ранен картечью в голову. Корабли "Минотавр" и "Дефенс" подходят вовремя, чтобы поддержать "Вангард". 5 французских кораблей выдерживают в эту минуту все усилия 8 английских{29}, тогда как центр французской линии, где находится 120-пушечный корабль "л'Ориен" под флагом адмирала Брюэ с двумя 80-пушечными - "Франклин" и "Тоннан", еще не имеет перед собой неприятелей; а между тем, он составляет самый сильный пункт линии. Первый из английских кораблей, подошедший под огонь корабля "л'Ориен", 74-пушечный корабль "Беллерофон", под командой капитана Дерби, менее чем в один час потерял две мачты и 197 человек убитыми и ранеными. Наконец, он обрубает свой канат и укрывается в глубину залива. В этот момент подавленный авангард французов кажется уже разбитым: огонь его начинает умолкать, но в центре, несмотря на прибытие кораблей "Дефенс" и "Меджестик", выгода еще на стороне французов. Беглость огня в той части линии показывает упорство боя.
Между тем наступила совершенная темнота и скрыла обе эскадры. "Куллоден" под командой капитана Трубриджа сел на отмели острова Абукира, а "Леандр", "Свифтшур" и "Александр" могли принять участие в сражении не прежде, чем через два часа после его начала{30}. Наконец и они показываются на поле битвы. "Куллоден" служил им маяком, а блеск канонады направляет их к французской эскадре. Все три обращают свои усилия на грозную группу, которая, сбив рангоут у корабля "Беллерофон", продолжает отвечать с неоспоримым превосходством на огонь кораблей "Дефенс" и "Меджестик". Брюэ, который заслуживал бы быть победителем, если бы победа принадлежала храбрейшему, бестрепетно выдерживает этот ужасный бой. Дважды раненый, он отказывается сойти со шканец, покуда наконец ядро не избавляет его от тяжкой необходимости быть свидетелем тех несчастий, которые еще готовятся.
В самом деле, тотчас после его смерти, страшный пожар вспыхивает на корабле "л'Ориен": загораются его бизань-руслени, и вскоре пламя охватывает весь рангоут; оно переходит от мачты к мачте с неудержимой быстротой. В десять часов вечера, взрыв, потрясший окружавшие суда и покрывший их горящими обломками, возвещает обоим флотам, что "л'Ориен" погиб. Он исчезает, увлекая с собой в бездну своих раненых, бoльшую часть своего неустрашимого экипажа и судьбу дня. Лишь густое облако дыма и пепла указывает место, где сражался колосс. Под влиянием потрясающего впечатления этой мрачной сцены канонада замолкла почти на четверть часа, но потом возобновилась с большей силой; "Франклин" первый подал знак к ее началу. Бесполезное геройство, бесплодное самопожертвование! Судьба уже произнесла свой приговор, и только одно могло спасти французское эскадру - введение в дело кораблей Вилльнёва, еще нетронутых неприятелем. "В продолжение четырех убийственных часов арьергард видел только огонь и дым сражавшихся{31}, а между тем этот арьергард остался неподвижен. Один только "Тимолеон", поставив марселя, пытается вызвать сигнал сняться с якоря - сигнал, который среди ужасов этой ночи никто не думает подать{32}. "С самого начала сражения предоставлено было кораблям действовать по своему усмотрению... Могут драться только находящиеся в той части линии, которую неприятелю вздумалось атаковать{33}.
Александр Ковинька — один из старейших писателей-юмористов Украины. В своем творчестве А. Ковинька продолжает традиции замечательного украинского сатирика Остапа Вишни. Главная тема повестей и рассказов писателя — украинское село в дореволюционном прошлом и настоящем. Автор широко пользуется богатым народным юмором, то доброжелательным и снисходительным, то лукавым, то насмешливым, то беспощадно злым, уничтожающим своей иронией. Его живое и веселое слово бичует прежде всего тех, кто мешает жить и работать, — нерадивых хозяйственников, расхитителей, бюрократов, лодырей и хапуг, а также религиозные суеверия и невежество. Высмеивая недостатки, встречающиеся в быту, А. Ковинька с доброй улыбкой пишет о положительных явлениях в нашей действительности, о хороших советских людях.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.