Война мертвых - [24]

Второй был намного моложе, почти ровесник Тихона, но выглядел куда более развитым. Задняя часть его бритого черепа сливалась с шеей и отвесно уходила под черный воротник рубахи. Массивная, округлая нижняя челюсть не сулила в случае ссоры ничего хорошего, а внимательные глаза под широкими бровями, кажется, так и выискивали способ доказать это на деле.

Женщина производила впечатление вечно усталой работницы с фермы для не слишком одаренных людей. Ее обветренное лицо в обрамлении рыжеватых кудрей не было ни дебильным, ни даже глупым, но взгляд, маниакально устремленный в какую-то пылинку на полу, побудил Тихона встать от дамочки подальше.

Марта топталась в другом углу, терпеливо ожидая, пока лейтенант распределит новобранцев по кабинам. Незнакомка заняла место Анастасии, из чего Тихон сделал вывод, что старушка, наконец, отправлена на Пост. Мелкий начальник неловко перевалился через борт капсулы и, устраиваясь на лежаке, что-то вполголоса забормотал. Тихон понял, что усатый земляк будет его соседом, и вконец огорчился. Когда настала очередь крепыша, в класс, смешно тряся животом, вбежала Зоя.

– Прости, Игорь, я опоздала, – выдохнула она, оглаживая взмокший лоб.

– У тебя было тридцать шесть минут, – монотонно произнес лейтенант.

– Последний раз, – жалобно молвила Зоя.

– Последний раз был в прошлый раз, – дурным стихом ответил Игорь. – От имени армии выражаю тебе благодарность за сотрудничество.

– Игорь… – она уронила руки и стала еще ниже и еще толще. – Не надо, Игорь! Я согласна на кару, пусть будут все семь баллов, только…

– Только не клянчи. Ты боишься скорости, а медленный танк – это не танк.

– Зато маскировка… – с надеждой начала Зоя, но умолкла. Спорить с лейтенантом было бесполезно, и она это знала.

Филипп, паж удачливой Анастасии, также пытался уговорить Игоря, но все же вернулся домой, предварительно забыв и о Школе, и о самой войне. Узкие специалисты на Посту не нужны, тот, кто не может овладеть каждым элементом управления, никогда не станет оператором. Машина живет в бою не долго, поэтому она должна выдать максимум того, на что способна. Оба оператора, втиснутые в чип командного блока, отвечают одновременно за все. Филиппу не удалось упросить лейтенанта, не удастся этого и Зое. Чтобы предсказать финал ее карьеры, напрягать воображение Тихону не пришлось: «сброс до жопы» и платформа переноса. С какой она колонии? А черт ее знает. После того знакомства в проходе они больше не общались. Но даже если б они стали близкими друзьями, что он мог от нее услышать? «В Школе с такого-то года…».

С первых же минут в чреве мертвой планеты курсант подвергается мягкому обезличиванию: никакого прошлого, никакого будущего – только настоящее, от которого зависит все. Родина вместе с воспоминаниями о ней осталась где-то там, под теплым солнцем. В капсуле для нее слишком мало места, в КБ боевой машины его еще меньше. И отсутствие привычного времяисчисления, и пронумерованные коридоры, для прогулок по которым требуется не память, а лишь знание арифметики, – все это было направлено на подавление связи с внешним миром.

Вместо мира им дали нечто другое – возможность уйти и вернуться. Тихон понимал, что движет Владом, но взглядов его не разделял. Прерывая свою жизнь, человек теряет самое главное – шанс. В танке все по-другому. Ты ложишься в кабину и умираешь – за тебя начинает жить машина. Когда она становится не нужна, ты убиваешь и ее, и возрождаешься тем, кем был.

Возможность выбора – вот что им дали вместо предопределенности судьбы обычного человека. Их научили умирать, оставаясь в живых.

Это не важно, на какую колонию попадет Зоя. Она не будет помнить Школы, но никогда не утратит того ощущения власти над смертью, что получила во время влипания. Рано или поздно она повторит этот счастливый опыт, с той только разницей, что возврата уже не будет.

– Скорость, – сказала Зоя. – Однажды у меня получилось целых сто двадцать…

– Это не целых, курсант, – возразил Игорь. – Сто двадцать – это всего лишь. Иди и жди меня в кубрике. Да, и вот что. Отдай мне свой пояс.

Зоя покорно сняла ремень, и ее пузо из квадратной подушки превратилось в тяжелую, пружинящую каплю. Она так и не отдышалась после бега по коридорам, а теперь к вздыманиям ее мощной груди добавились еще и булькающие всхлипы.

Лысый смотрел на нее с таким сарказмом, что Тихон только за это возненавидел его раз и навсегда. Хотя, возможно, отчисление Филиппа он сам воспринял так же пренебрежительно, ведь он тогда был уверен в каких-то своих сверхспособностях. А Филипп всего-навсего не умел маскироваться на местности. По сравнению с провалом на стрельбах это такая ерунда…

– Тихон, – строго позвал лейтенант, и у него сжалось сердце – может быть, впервые за всю жизнь.

– Мы же его собирались… – неопределенно напомнил капитан, и Игорь, спохватившись, кивнул, отчего у Тихона бешено застучало в висках.

– Марта, давай. Задание получишь на месте. По-моему, Егор приготовил тебе что-то интересненькое. Так, Филипп, – обратился лейтенант к лысому. – Твоя кабина будет седьмой. Вон та, с краю. Ложись и расслабься, как будто хочешь заснуть.