Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую - [278]

.

Важно, что Мольтке, который раньше соглашался с тем, что мобилизация может еще подождать, накануне внезапно изменил свою позицию. Фалькенхайн записал в своем дневнике: «Изменения его настроения трудно или вообще необъяснимы»[1773]. Однако у Мольтке была на то веская причина: Германия должна быть готова взять Льеж до объявления войны, а он получал донесения о том, что бельгийцы поспешно укрепляют его. (Он никогда не информировал гражданских лиц об этой части военных планов Германии.)[1774] Возможно также, что он просто не мог больше выносить напряжение неопределенности. После «бесконечных переговоров» 30 июля между Бетманом и Фалькенхайном было принято решение объявить «состояние неминуемой угрозы войны» – необходимого предварительного этапа перед началом мобилизации – в полдень следующего дня независимо от того, провела Россия свою мобилизацию или нет. В полночь один из его адъютантов увидел явно взволнованного Мольтке за составлением воззвания для кайзера. Он опасался, по словам начальника Генерального штаба, что Великобритания вмешается и конфликт примет масштаб мирового. «Не многие могут представить себе размах, продолжительность и исход этой войны»[1775].

Когда еще до полудня 31 июля пришло подтверждение мобилизации в России, Бетман позвонил Вильгельму и получил у него разрешение объявить «состояние неминуемой угрозы войны». В военном министерстве в Берлине военный атташе из Баварии записал в своем дневнике: «Везде сияющие лица, люди жмут друг другу руку в коридорах, каждый поздравляет себя с взятием барьера». Посол Баварии послал в Мюнхен телеграмму: «Генеральный штаб уверенно готовится к войне с Францией и ожидает, что разгромит ее за четыре недели»[1776]. Общественность Германии узнала о принятом решении около четырех часов дня в старой прусской манере: отряд солдат промаршировал из берлинского дворца и остановился на большой улице Унтер-ден-Линден. Барабанщики били в барабаны, развернувшись на четыре стороны света, а офицер зачитал воззвание. Правительство Германии также отправило ультиматум России, который, как ему было известно, почти наверняка отвергнут; в нем содержалось требование прекратить всякую подготовку к войне против Германии и Австро-Венгрии в течение двенадцати часов. Когда на следующее утро Бетман встретился с представителями всех немецких земель, чтобы попросить их санкционировать войну, если Россия откажется выполнить условия ультиматума, он уверил их в том, что до самого конца он старался сохранить мир: «Но мы не можем терпеть провокацию России, если не хотим перестать существовать как великая европейская держава»[1777]. Второй ультиматум был послан во Францию, давая ей восемнадцать часов на обещание оставаться нейтральной в любом конфликте. Как доказательство готовности сдержать такое обещание Франция должна была передать Германии ключи от своих пограничных крепостей Тул и Верден. (Германия пообещала вернуть их в целости и сохранности в конце войны с Россией.) Из Германии также были отправлены телеграммы в Грецию, Румынию и Османскую империю с вопросом: на каких условиях они могут присоединиться к Тройственному союзу в грядущей войне.

Так как Германия готовилась к войне на два фронта, действия ее самого важного союзника вызвали у нее озабоченность, когда Австро-Венгрия перебросила часть своей уже мобилизованной армии – около двух пятых ее общей численности – к Сербии, несмотря на поступающие начиная с 27 июля сообщения о растущей военной активности русских[1778]. Даже после приказа 31 июля о начале всеобщей мобилизации значительная часть вооруженных сил Австро-Венгрии продолжала двигаться на юг, на Балканы. Конрад, принимая желаемое за действительное, что было характерно для многих его решений, видимо надеялся, что Россия приведет свои войска к границам Австро-Венгрии, которые будут там сидеть и ждать, пока он быстро разгромит Сербию[1779]. Это не соответствовало представлениям Германии и было не тем, что ей было нужно.

Как часто случается в альянсах, война вывела на передний план разные интересы его партнеров. Австро-Венгрия, которая в мирное время обещала в кратчайшие сроки напасть на Россию, была одержима идеей уничтожения Сербии. Германия со своей стороны не имела намерения отвлекать силы от западного направления для защиты Австро-Венгрии, пока не будет разгромлена Франция. С точки зрения Германии, было необходимо, чтобы Австро-Венгрия отправила на север против России как можно больше войск. Мольтке уже убеждал Конрада – своего австрийского коллегу – перебросить его войска на север и восток, а 31 июля кайзер послал Францу-Иосифу телеграмму в энергичных выражениях, гласившую: «В этой серьезной борьбе первостепенную важность имеет то, чтобы Австрия мобилизовала свои основные силы против России, а не дробила бы их ради одновременного нападения на Сербию». Далее в ней говорилось: «В этой важнейшей схватке, в которой мы стоим плечо к плечу, Сербия играет второстепенную роль, требуя лишь необходимый минимум оборонительных мер»[1780]. Однако Конрад не перебрасывал свои войска с юга на север до 4 августа, что привело к военной катастрофе Австро-Венгрии.