Война конца света - [35]

Виланова развели костер, чтобы дым отпугивал москитов, уселись у огня и долго сидели в раздумье уже после того, как странники ушли. «Сумасшедший он, как ты думаешь?» – спросил Онорио. «Да нет, на сумасшедших я насмотрелся… Тут что-то другое», – ответил Антонио.

Засуха и прочие бедствия продолжались два года, а когда реки снова стали полноводными, семейство поселилось в Каатинге-де-Моуре-в деревушке, рядом с которой находились соляные копи. Смерть не унесла больше никого из их семьи, но сын Антонии и Антонио начал слепнуть: он еще мог сказать, день на дворе или ночь, но не видел ни лиц, ни очертаний предметов. Добыча и продажа соли оказались делом прибыльным. Онорио, сестры и мальчики выпаривали и сушили соль, ссыпали ее в мешки, а Антонио продавал. Он смастерил себе телегу и завел двустволку на случай нападения грабителей.

В Каатинге-де-Моуре они прожили года три. Пошли дожди; крестьяне вновь стали пахать и сеять, пастухи– пасти сильно поредевшие стада, и Антонио все это обещало возврат к прежнему благополучию. Кроме соли, он продавал теперь и мулов да еще торговал в лавке; дела его шли в гору. Но когда, круто повернув его жизнь, наступил декабрь, когда ливневые дожди превратили протекавший через Каатингу-де-Моуру ручей в бурлящий поток, который смыл лачуги, унес скотину и птицу, затопил градирню и обрушил на нее целое море грязи, Антонио был на ярмарке в Нордестине, он привез туда партию соли и намеревался купить мулов.

Он вернулся домой через неделю. Вода уже начинала спадать. Онорио, сестры и полдесятка пеонов, которые у них работали, были в совершенном отчаянии, но Антонио встретил известие о новой беде спокойно. Он составил перечень того, что уцелело, долго записывал что-то в свою тетрадочку, а потом утешил родню, сказав, что ему много должны и что у него, как у кошки, не одна, а несколько жизней и потому переживут они и это наводнение.

Однако ночью он не сомкнул глаз. Они нашли приют в усадьбе одного фазендейро– его дом стоял на вершине холма, и там собрались почти все жители деревни. Антония слышала, что муж ворочается с боку на бок, и в лунном свете видела его скорбное и озабоченное лицо. Наутро он объявил своим, что надо собираться в путь-они покидают Каатингу. Он сказал это так твердо и властно, что ни Онорио, ни Антония не осмелились спросить, почему надо срываться с насиженного места. Продали все, что не могли взять с собой, завалили телегу узлами и вновь отправились куда глаза глядят. Однажды Антонио произнес странные слова: «Он послал третье предупреждение, – и какая-то тень мелькнула в глубине его светлых глаз. – Мы должны что-то сделать, да только не знаю, что…» «Кто он? Господь?» – смущенно спросил Онорио. «Может быть, и дьявол», – отвечал Антонио.

Они кочевали с места на место: неделю здесь, другую там, и всякий раз, когда семейство Виланова думало, что теперь-то уж они осядут надолго, Антонио приказывал собираться. Он словно искал что-то или кого-то, и эти поиски неведомого вселяли в его родных смутную тревогу. Однако никто не решался возражать.

Восемь месяцев кружили они по сертанам и наконец обосновались в имении барона де Каньябравы, покинутом во время засухи. Барон приказал перегнать в другое место свои стада, и в округе осталось лишь несколько крестьян, ковырявших землю по берегу реки Вассы-Баррис и пасших коз на вечнозеленых отрогах сьерры Каньябрава. Жителей мало, Канудос со всех сторон окружен горами – хуже места для торговца и не придумать, но одна лишь Виланова поселились в полуразрушенном доме управляющего, как Антонио словно сбросил с себя какой-то груз. Он рьяно принялся за дела, стал с прежним рвением покупать и продавать, деятельно налаживать жизнь. Оборотистый и предприимчивый Антонио часто и надолго уезжал за десятки лиг от дома.

Но в тот день, когда, спустившись по откосу Камбайо, на единственной улочке Канудоса появились странники, во всю мощь своих легких славившие Христа, он был дома и, стоя за оградой флигеля, ныне превращенного в магазин, видел этих неистово ликующих людей. Брат, жена, невестка заметили, как побледнел Антонио, когда шедший впереди человек в лиловом одеянии направился прямо к нему. Они узнали его по худобе, по сверкающим глазам, по хрипловатому голосу. «Ну что, научился считать?» – спросил святой с улыбкой и протянул торговцу руку. Антонио Виланова рухнул на колени и припал к ней губами.

В предыдущем письме я рассказывал вам, друзья, о народном возмущении во внутренних районах Бразилии и пользовался свидетельствами весьма пристрастного и недоброжелательного очевидца – монаха-капуцина. Сейчас я могу судить о том, что происходит в Канудосе, со слов человека, осведомленного не в пример лучше: это один из участников мятежа, который ездит по стране, собирая новых сторонников и бойцов, хоть предпочитает не говорить об этом в открытую. Спешу поделиться с вами чрезвычайно значительным известием: произошло вооруженное столкновение, и восставшие разгромили сотню солдат, посланных для захвата Канудоса. Это ли не знаменательно? В мятеже крестьян есть все черты революции? – спросите вы. Да, но лишь до известной степени, если судить по этому человеку, которому свойственны противоречия, присущие и его братьям из Канудоса: у них безошибочное чутье, они правильно действуют и в то же время заражены самыми невероятными предрассудками.