— …врут, — услышал он голос Лебоба. — Бред сумасшедших. Все они тут с ума посходили!
Кто-то рассмеялся, но как-то невесело, неуверенно.
— А что вещает твой премудрый компьютер?
Ярдок промолчал, стиснув зубы, но потом словно нехотя сказал:
— Мы взяли заложников. Загоним их в один из этих дурацких домов и будем ждать. Рано или поздно противник появится. Или наши части прорвут окружение.
— К чему зря терять время? Займемся-ка одним из них. А лучше — одной из них. На душе легче станет. — Лебоб сплюнул.
«Выходит, Ярдок тоже не знает, что происходит, — подумал Эмиль. — И остальные тоже столкнулись с тем же, что и мы».
Лебоб и Окла обошли группы заложников. Сержант остановился, указал на одну из женщин и отрывисто приказал:
— Вот эту!
Окла набросился на нее как волк, рванул за волосы, бросил в пыль, себе под ноги. И наступил сапогом на шею.
— Слушайте нас, люди! Если не хотите, чтобы ей пришлось худо, отвечайте на наши вопросы. Во-первых…
От толпы отделился пожилой мужчина. Приблизившись к Окле, он проговорил:
— Пожалуйста, не причиняйте зла Эйрин. Мы ответим на ваши вопросы и без этого, — он указал на сапог Оклы. — Отложите в сторону ваше опасное оружие и пройдемте с нами в наши дома. Ваша агрессивность вам только во вред, а кроме того…
Окла ударил его под дых. Что-то в горле старика заклокотало, он повалился на землю. Из толпы исторгся стон.
— Есть еще желающие? — закричал Окла.
Из толпы выступили две женщины. Бесстрашно, высоко подняв головы, они подошли к старику и помогли ему подняться на ноги. Одна из них повернулась к Окле:
— Почему вы так себя ведете? Ваша война давным-давно кончилась. Мы не причиним вам зла, мы хотим только помочь.
И вновь их поведение вызвало в Эмиле необъяснимое, неуловимое беспокойство, взламывающее ледяную корку, которая сковывала его душу. «Что это за люди? Их не устрашили ни смертоносное оружие, ни жестокость солдат. Они не испытывают страха. А ведь стоит Ярдоку приказать, и все они превратятся в горстку жалкого пепла…»
Ведь каждое селение в период боевых действий превращается в стратегический пункт, поскольку им следует овладеть. Овладеть — значит исключить любой фактор риска. И для каждого из солдат задача ясна: создать вокруг себя вакуум. Только так он обеспечит собственную безопасность. Даже шелест листьев чреват опасностью: он может заглушить шаги крадущегося противника. Но куда опаснее люди! Лишь после того, как от них не останется и следа, рота будет чувствовать себя уверенно. Уверенно — чтобы продолжать военные действия. Таков круговорот смерти.
Пытки в его понимании служили надежным средством, чтобы выжить, благодаря полученной информации обеспечивалась личная безопасность. В отличие от Ярдока, Оклы или Эстебана, сам он не получал удовольствия от пыток, не верил в их необходимость, но совесть с ними мирилась.
Однако эти люди… По какой-то необъяснимой причине Эмиль отказывался отнести их к разряду потенциальных противников… И все же их поведение было лишено всякого смысла. Как ни орали Окла и Лебоб на толпу, их вопросы ответов не находили. Странным было и то, что на сей раз солдаты столкнулись не с открытой, безграничной ненавистью, а с удивлением и даже любопытством.
Поток загадочных, необъяснимых на первый взгляд странностей захлестнул Эмиля с головой, но когда он словно бы оглянулся, прозрел, перед ним открылся новый мир.
«Эти люди ничего о нас не знают, — подумал он вдруг. — Не знают ничего». И вдруг громко и отчетливо проговорил:
— Мы оказались не в своем времени, слышите? Мы — в будущем! Прекратите! Прекратите!
Он кричал, умоляя и заклиная, и сам не знал, откуда у него взялись силы, чтобы подняться над темной массой солдат. Эмиль искал объяснения не только для себя, но и для Ярдока, он ослушался приказа командира, грозил раздавить его теми истинами, которые ему, Эмилю, открылись.
Подбежавший Ярдок ударил его кулаком в лицо. Кожа на губах лопнула. Эмиль почувствовал солоноватый привкус крови во рту. Несколько секунд в нем боролись два чувства: привычка к рабскому послушанию и те новые ощущения, которые его сейчас переполняли. Наконец ему все-таки удалось как бы перепрыгнуть через бездну привычного повиновения.
Он утер тыльной стороной ладони вспухшие губы.
— Это правда. Мы пробыли под нашими накидками несколько веков. Войны больше нет. Мы оказались в будущем. Как это случилось, я не знаю. Но всем этим людям, — не спуская глаз с Ярдока, он указал на молчаливую толпу, ничего ни о какой войне не известно. И о нас тоже. Мы можем убить их, но они не смогут, не сумеют ответить на наши вопросы.
Зрачки Ярдока так и запрыгали. С калейдоскопической быстротой в его глазах ненависть сменилась беспомощностью и, наконец, бессильной яростью. Однако, если поведение Эмиля и выбило его из колеи, вида он не показал. Прорычал новый приказ. Шесть человек послал в охрану, остальных собрал вокруг себя.
Подобно хитроумному шахматисту, Ярдоку удалось найти интересный ход, позволивший ему выиграть время.
— Вы слышали, о чем тут распространялся Эмиль. Я делаю скидку на то, что он, как и все вы, измучен тяжелым походом. Многие наши товарищи погибли смертью героев, и нервы у нас на пределе. Выскажитесь. Говорите, что думаете.
