Война и мир в глобальной деревне - [17]

Он может устроить пресс-конференцию, к примеру, на острове в Тихом океане. За 72 часа он может привлечь туда лидеров государств всего мира, чтобы устроить встречу, которая заинтересует всех поголовно. Репортеры и фотографы съедутся отовсюду и заполнят страницы газет своими отчетами, пододвинув куда менее интересных публике брюзжащих сенаторов.

Давайте взглянем на компьютер с этой точки зрения — и поймем, что мы обычно ошибаемся, считая его средством успокаивать нервы (или, наоборот, раздражать). Часто встречаются заявления бизнес-лидеров в таком духе: «Бизнес серьезно инвестирует в компьютеры, чтобы снизить затраты» и «Компьютеры представляют собой стремительно развивающуюся индустрию, и вопреки неопределенности, ожидающей другие отрасли в новом году, большинство производителей компьютеров планирует рост доходности от 15 до 50 процентов». Подобные утверждения наивны до крайности, поскольку компьютер абсолютно гарантирует полное уничтожение бизнеса, на службу которому он сегодня поставлен. Предельно децентрализирующая мощь компьютера в уничтожении городов и прочих крупных скоплений людей — ничто по сравнению с его способностью превращать аппаратное обеспечение в программы, а средства производства в информацию. Имеет смысл вспомнить, что компьютер сделал возможным запуск спутников, что положило конец природе, какой мы знали ее последние 3000 лет. То, что мы сегодня называем деловым миром, несовместимо с компьютером, наряду с военным истеблишментом или производством автомобилей. Плотная информационная среда, созданная компьютером, пока еще

прячется за толстой ширмой или лоскутным одеялом устаревших свершений, которые ныне преподносятся как новое поле деятельности для компьютера.

Может быть, проще сразу сказать, что настоящая польза от компьютера — не в том, чтобы сокращать штаты и затраты, ускорять или успокаивать что-либо, происходящее в данный момент. Настоящая его функция в том, чтобы программировать и гармонично управлять земной и галактической окружающей средой и энергией. Столетия отсутствия симметрии и пропорций в мироздании породили своего рода вселенские судороги, и взаимосвязи нарушены. Если рассуждать более приземленно, программирование окружающей среды означает, прежде всего, создание этакой консоли

глобального термостата для измерения всей сенсорной жизни во имя всеобщего счастья и благополучия. До нынешнего дня только художникам позволялось делать нечто подобное, и то лишь в ничтожной степени. Так называемые масс-медиа предлагали художникам новые материалы, но понимания не встречали. Компьютер отвергает человеческое прошлое, делая его вечно настоящим. Он делает естественным и необходимым диалог между культурами, столь же тесный, как личная беседа, но совершенно свободный от слов. Книгочеи, оплакивая упадок письменности и невостребованность книг, обычно игнорируют и упадок самой речи. Отдельное слово как хранилище информации и чувств сменяется макроскопическим жестикулированием.

В книге «Взломщики кода» Дэвид Кан приводит простую статистику: «Утверждают, что 90% всех когда-либо живших ученых живы и сегодня». А затем он продолжает:

К криптологии это замечание относится в еще большей степени. Наш век — век коммуникаций и холодной войны. Титаны, противостоящие друг другу в Берлине, Вьетнаме и в космосе, во многом обязаны своим статусом и могуществом сверхдержав обширной паутине коммуникаций, через которую они получают информацию и посылают команды. Эти сети, более широко раскинувшиеся и более интенсивно используемые, чем когда-либо в истории, обеспечивают криптологам беспрецедентные возможности. Холодная война побуждает их пользоваться этими возможностями. Перед угрозой тотального уничтожения это побуждение почти превращается в императив. Два этих фактора порождают больше криптологии и криптологов, чем когда бы то ни было.

Забавно, что криптологи, работавшие сугубо в рамках технологии Гутенберга, не имели ни повода, ни причины подозревать, какого монстра в лице новой окружающей среды они создали. Они думают, что трудятся внутри старой культуры, а большинство компьютерных инженеров уверены, что работают внутри машинной культуры. Это — различие между сопоставлением и творением, как поясняет Э. Дж. Гомбрич в книге «Искусство и иллюзия».

С самого зарождения письменности до наших дней искусство считалось, в основном, представлением о представлении, разновидностью сопоставления внутренней и внешней среды. Первобытный человек и человек образованный согласились бы, что искусство есть творение и оно влияет на вселенную. Мистер Кан не раз отмечает, что китайские и японские идеограммы не относятся к той области знания, которую он называет криптологией, поскольку они не разделены на знаки или сигналы, в отличие от нашего алфавита. Таким образом, при попытке вскрыть наши секретные коды японцы изобрели то, что они именуют «Алфавитным печатным шрифтом 97». Цифры «97» обозначают 2597 год по японскому календарю, что соответствует нашему 1937 году. Эти несколько слов сами по себе являются криптограммой, формулой вестернизации Востока. Последней можно достичь только фрагментацией мира через алфавит или печатный шрифт. Азиатские письменные знаки представляют собой сложный гештальт, вроде того, который насаждается ныне компьютером. Ориентализация западного мира — скорее, сноска к электрическому вытеснению фрагментации как технологии, копирующей природу. Беглый взгляд позволит оценить полезность компьютера.