Война и мир Михаила Тухачевского - [4]

1. ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО

Все это было, было, было…

Свершился дней круговорот.

Какая ложь, какая сила

Тебя, прошедшее, вернет?

Александр Блок

Рубеж XIX и XX столетий принес России тревожное предчувствие будущего и ностальгию по ушедшему. Осыпался старый привычный уклад, рождалась новая смутная эра. Еще поводом для гордости и даже заявкой на привилегированность было понятие «род», но уже заявлял о себе новый класс, привыкший покупать права как имущество. До фатальных потрясений оставалась четверть столетия, но время прежней «незыблемости основ» явственно уходило в прошлое. Сломы эпох неизбежно рождают архетип, воспитанный прежними поколениями, их этикой и традицией, и одновременно стремящийся навсегда порвать с ними, создав нечто новое. Воплощением такого архетипа стал Михаил Николаевич Тухачевский, родившийся 3 (16) февраля 1893 года.

Род Тухачевских берет свое начало от графа Идриса (Индриса), выходца из Священной Римской империи, поступившего в 1151 году на службу к великому князю Киевскому Мстиславу Владимировичу. Потомки графа верно служили русским князьям и царскому престолу. В XV веке при Василии II Темном отличился представитель седьмого поколения Богдан Григорьевич, за что был пожалован селами Скорино и Тухачевым Серпейского уезда, а также волостью Тухачевской (станом) с деревнями в Московском уезде и прозван Тухачевским1. Согласно поколенной росписи этот род находится в родстве с Голенищевыми–Кутузовыми и, соответственно, с Хитрово, Толстыми, Сумароковыми, Киреевскими.

К концу XIX века разветвленный и богатый когда–то род оскудел: пышное генеалогическое древо зачахло, оставив одну ветвь. Последним носителем фамилии, имевшим потомство, в то время был Николай Николаевич Тухачевский. Он женился уже в зрелом возрасте и совершил «громкий» мезальянс: потомственный дворянин сочетался браком с крестьянкой! Формально этот шаг уже не нарушал правовых норм Российской империи конца XIX века, однако резко, как и лет сто–двести назад, диссонировал с нормами и традициями дворянско–аристократической этики. Дитя наследника аристократического рода, имевшего «римские корни», и простолюдинки (дочери недавнего крепостного), Михаил Тухачевский подсознательно ощущал двойственность, «ущербность» своего происхождения.

Его бабка по отцовской линии, Софья Валентиновна, дружила с Тургеневым. Потому «Дворянское гнездо» в доме Тухачевских читали с вдвойне болезненной автобиографичностью.

«Случилось так, что в числе горничных Анны Павловны находилась одна очень хорошенькая девушка, с ясными, кроткими глазками и тонкими чертами лица, по имени Маланья, умница и скромница. Она с первого раза приглянулась Ивану Петровичу; и он полюбил ее: он полюбил ее робкую походку, стыдливые ответы, тихий голосок, тихую улыбку; с каждым днем она ему казалась милей. И она привязалась к Ивану Петровичу всей силою души, как только русские девушки умеют привязываться, — и отдалась ему. В помещичьем деревенском доме никакая тайна долго держаться не может: скоро все узнали о связи молодого барина с Маланьей… Поднялся гвалт, крик и гам: Маланью заперли в чулан; Ивана Петровича потребовали к родителю… С внутренней дрожью во всех членах, Иван Петрович объявил… что чувствует себя выше всяких предрассудков, а именно — готов жениться на Маланье»2.

Сведений о том, «поднялся ли гвалт» в доме Тухачевских, когда отношения Николая Тухачевского и его дворовой девушки Мавры Милеховой, стали известны Софье Валентиновне, не сохранилось. Но, судя по зафиксированным воспоминаниям, истории реальная и художественная «по интонации» совпадали.

Старожил поместья А. П. Косолапов рассказывал:

«Жил в ту пору в нашем селе… бедный мужик. Звали его Петр Прохорович Милехов. И вот у него, у этого бедного мужика, было пять дочерей, и… все они были красавицы… Ну а Мавра, так и говорить нечего — красавица: что ростом, что статностью, что лицом… Работала она у Тухачевских в имении, и Николай Николаевич полюбил ее. Бывало, стоит, смотрит на Мавру и все улыбается… Конечно, старше ее годами, а так сам по себе ничего — рослый, чернявый, только глаза были какие–то утомленные. Софья Валентиновна понимала, что ее Коленька влюбился в Маврушу…»

Идиллическая картина внесословного брака по любви несколько размывается документами. В РГВИА хранится свидетельство, выданное Тухачевскому, на основании определения Смоленского окружного суда.

«Смоленский Окружный Суд, в силу состоявшагося 23 августа 1896 года определения и на основании представленных в Окружный Суд документов выдал сие свидетельство… Михаилу Николаевичу Тухачевскому, записанному в метрической книге Московской Феодоро–Студитской что за Никитскими воротами церкви за тысяча восемьсот девяносто третий год, части первой о родившихся, в том, что он родился 3 февраля тысяча восемьсот девяносто третьяго года… крещен 5 марта тысяча восемьсот девяносто третьего года; вероисповедания православнаго; восприемниками при крещении были: врач Николай Александрович Крамарев и вдова надворнаго советника Екатерина Яковлевна Аутовская».4 То есть только в 1896 году (через три года после рождения) М. Н. Тухачевский получил свидетельство о рождении, причем в силу судебного определения. Наиболее вероятной причиной столь позднего юридического «признания» может быть незаконнорожденность. Это предположение косвенно подтверждается и «специфичностью» восприемников при крещении: врача и надворной советницы. Если исходить из того, что родители Тухачевского обвенчались в 1896 году, то вне брака кроме Михаила родились его братья Николай (1890) и Александр (1895) и сестра Надежда (1892).