Война глазами дневников - [7]

15 сентября части 2‐й танковой группы соединились восточнее Киева. В результате в «Киевский котел» попал весь Юго‐Западный фронт (ЮЗФ) Красной армии. При попытках вырваться из окружения погиб командующий ЮЗФ Герой Советского Союза генерал‐полковник Михаил Петрович Кирпонос. А через несколько дней пали смертью героев начальник штаба фронта генерал‐майор Василий Иванович Тупиков и руководитель военной контрразведки комиссар госбезопасности 3 ранга (генерал‐лейтенант – Прим. Авт.) Анатолий Николаевич Михеев.

Зима приближалась ранняя, с морозами и метелями.

По словам Гудериана, русская пехота отчаянно наступала с фронта. И советские танкисты кое‐чему уже научились:

«Тяжесть боев постепенно оказывала свое влияние на наших офицеров и солдат. Генерал фон Гейер снова обратился ко мне с просьбой ускорить доставку зимнего обмундирования. Не хватало прежде всего сапог, нательного белья и носков. Серьезность этого сообщения заставила задумываться. Поэтому я решил немедленно отправиться в 4‐ю танковую дивизию и лично ознакомиться с положением дел.

На поле боя командир дивизии показал мне результаты боев 6 и 7 октября, в которых его боевая группа выполняла ответственные задачи. Подбитые с обеих сторон танки еще оставались на своих местах. Потери русских были значительно меньше наших потерь… Приводил в смущение тот факт, что последние бои подействовали на наших лучших офицеров.

Но зато в главном командовании сухопутных войск и в штабе группы армий царило приподнятое настроение. Именно в этом проявилась пропасть между взглядами высшего командования и нашими, хотя в тот период 2‐я танковая армия ничего не знала о том, что высшее командование так сильно опьянено нашими победами».

После «опьянения победой» возникает всегда чувство великой потери: наш враг мертв! Как говаривал Ежи Лец, опьянение победой подчас переходит в алкоголизм. Такому человеку или коллективу присуща эйфория. Но самое жесткое похмелье приходит от опьянения коллективным единодушием.

Окопные солдаты и офицеры вермахта лучше знали реалии фронтового быта и тоньше улавливали перспективу дальнейшего развития той или иной операции, чем в генштабе сухопутных сил вермахта и штабе группы армий «Центр».

Гудериан смело докладывал Гитлеру о переменах в тактике и стратегии советского командования и его войск, особенно бронетанковых. К ноябрю 1941 года он фиксирует мысль на таком повороте: превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех.

16 декабря Гудериан встретился в Орле с главным адъютантом Гитлера и начальником кадрового управления вермахта, генерал‐лейтенантом Рудольфом Шмундтом. Он обрисовал ему серьезность обстановки и просил доложить об этом фюреру. Гудериан надеялся, что в течение ночи Гитлер вызовет его к телефону, чтобы дать ответ на предложения, которые он передал через адъютанта. После отлета в Берлин Шмундта Гудериан не спал ночь – одолевали сомнения в правильности некоторых установок Берлина. Он вспоминал в одной из своих книг:

«Ночь я провел без сна, ломая голову над тем, что я еще мог предпринять для того, чтобы помочь моим солдатам, которые оставались совсем беспомощными в условиях этой безумной зимы. Трудно даже себе представить их ужасное положение, Работники верховного командования, которые ни разу не были на фронте, не в состоянии представить себе истинного положения войск. Они все время передают по телеграфу одни лишь не выполнимые приказы и отказываются удовлетворить все наши просьбы и выполнить наши предложения».

Вот и Гудериан, проклиная русскую морозно‐метельную зиму, хотел обвинить подмосковную погоду в своей неимоверной жестокости. Но в таких же, есть смысл повториться, условиях находились и наши воины. Гудериан предлагал Гитлеру организовано отойти на зиму, перейдя к обороне, отсидеться в окопно‐блиндажных условиях, а весной снова перейти в контрнаступление. Другого выбора танковый маэстро не видел.

Вот их диалог:

Гитлер: – Нет, это я запрещаю… В таком случае вам придется зарыться в землю и защищать каждый квадратный метр территории!

Гудериан: – Зарыться в землю мы уже не можем, так как земля промерзла на глубину от одного до полутора метров, и мы со своим жалким шанцевым инструментом ничего не сможем сделать. Саперные лопатки гнуться и ломаются.

Гитлер: – Тогда вам придется своими тяжелыми полевыми гаубицами создать воронки и оборудовать их как оборонительные позиции. Мы уже так поступали во Фландрии во время первой мировой войны.

Гудериан: – В период первой мировой войны каждая наша дивизия, действовавшая во Фландрии, занимала фронт шириной четыре‐шесть километров и располагала двумя‐тремя дивизионами тяжелых полевых гаубиц и довольно большим комплектом боеприпасов. Мои же дивизии вынуждены каждая оборонять фронт шириной в двадцать‐сорок километров, а на каждую дивизию у меня осталось не более четырех тяжелых гаубиц с боекомплектом в пятьдесят выстрелов на каждое орудие.

Если я использую свои гаубицы для того, чтобы сделать воронки, то с помощью каждого орудия я смогу создать только пятьдесят мелких воронок, величиной в таз для умывания, вокруг которых образуются черные пятна, но это ни в коем случае не составит оборонительной позиции!..