Война балбесов - [18]

Ялов же подумывал о необходимости полного отделения от Города и о возрождении Полынска на исконной исторической территории как самостоятельного города. Это предложение он выдвинул на уездной Ассамблее — и его одобрили.

Тогда он объявил Огулову, что все сельские поставки в Город прекращаются и возобновятся лишь при условиях:

1. Оплата в конвертируемой валюте.

2. Перенести в Заовражье пассажирскую станцию Полынск-1 с вокзалом, товарная же, Полынск-2, хрен с ней, пусть остается в Городе.

3. Присвоить Заовражью статус отдельного города с названием Полынск. Сами же ищите, какое хотите. Полынск-на-Моче, например. Есть же Ростов — и Ростов-на-Дону. И Ростов-на-Дону гораздо при этом даже больше. Тут была запланирована ложка меда в бочке дегтя: Ялов знал честолюбие Огулова.

Пока городская управа рассматривала ультиматум, Ялов запретил заовражным торговать в Городе продуктами. Но его не послушались. Зато подняли цены. Горожане кто как: некоторые, ко всему привыкнув, брали и за эти цены, другие ездили в Сарайск. И ультиматум по этой причине оказался бесплоден.

Ялов стал думать дальше.

Огулов поехал в Сарайск хлопотать об упразднении уездной управы и о слиянии ее с городской, одновременно дав пространную телеграмму в Москву о сепаратистских настроениях на местах, которые, как известно, в настоящий исторический момент есть основная причина терроризма и региональных войн.

Больше об этом не хочу, скучно.

16. Танцы

Тем временем открылась на летний сезон танцевальная площадка (два месяца уже действующая, но неофициально). Ее открыли торжественно, как заботу властей о молодежи. Повесили алую ленту. Огулов ее разрезал, Ялов подавал ножницы. Потом выступил духовой оркестр, всегда играющий на торжественных мероприятиях и похоронах. Потом поставили две коробки звукоусилителей, и с электрическими инструментами на эстраду вышли молодые люди. Главным был Костя Чолубеев, влюбленный в музыку. Он ударил по струнам и запел аи лав ю май герл, он запел потом шизгару и естудей, он запел ритмично ты што в зиленай юбачки праходишь мимо глас, я для любимай любачки спаю сичас раманс, та-ра, та-ра, та-ра, мчитца троек пара, дай мне твои губы люба люба люба, йех, на-на, на-на, на-на, на-на, на-на, на-на, на-на, все плясали.

Возник Павел Сусоев.

Он искал ссор.

Но все увлеклись танцами, не ссорились.

Особенно Леня и Таня. Они учились в одном классе. Они нравились друг другу. Леня был сын тендеровщика Заведеева, жил в Заовражье. Таня была дочь майора Лычко, жила в Городе. Они собирались пожениться. А пока встречались вечерами, шли к берегу Мочи (ударение на первом слоге), где туман и роса. Они раздевались, роса оседала на их телах переливчатыми каплями. И он пил с нее эти капли, и она пила с него эти капли. Дальше не торопились, потому что собирались жить долго, всю жизнь.

Леня прыгал напротив Тани с веселым лицом и размахивал руками. Сусоев подходил все ближе, чтобы Леня задел его. Таня увидела и хотела предупредить, но не успела. Леня задел рукой плечо Сусоева. Сусоев тут же избил его.

Таня пожаловалась отцу.

Майор Лычко, вызвав Сусоева повесткой, закрылся в кабинете и напорол ему служебным ремнем задницу.

Тогда к Лычко пришел отец Павла Сусоева, тоже Павел Сусоев.

— Вместо собак в детстве гоняли, — обиженно сказал он, а ты что делаешь теперь?

— Иди, иди, ему еще мало, — отмахнулся Лычко.

Отец Павел Сусоев ушел.

Так оказалось, что Сусоев-младший, сам по себе, без усилий Венца, стал быть в это время против Города.

17. Инженерная мысль

Итак, каждая из упомянутых причин, как правильно заметил Лев Толстой, являлась совокупной долей в общей причине.

Но были кроме этих человеческих и политических причин еще и другие, которые внешне оказались даже более весомыми.

Напряжение железной дороги через Полынск росло. Строились новые тупики и отводные пути. И горки, с которых не спускать. Нужна была станция Полынск-3. Нужны были новые люди. Но где все это разместить? Справа Лысая гора. Слева гора Тожа. Сзади лесистое болотистое межгорье.

И Огулов, инженер по образованию, придумал инженерную мысль: засыпать овраг. Он придумал ее честно, бескорыстно, без подвоха в адрес Заовражья. В жизни каждого администратора бывают такие моменты. Он крутится, администратор, он шильничает и жильничает ради места, на котором сидит, но вдруг на него находит какое-то затмение, и он начинает творить благонародные дела с душой, с сердцем, сам не понимая, что с ним творится, откуда это взялось и что с эти делать. И вот он придумал засыпать овраг. Город станет многолюднее, оживленнее, будет место и для станции Полынск-3, и для домов новых жителей!

Но Ялов решил, что Огулова заботят другие заботы: Огулову посредством засыпки оврага возмечталось присоединить Заовражье к Городу и тем самым упразднить отдельную территорию. Какое же будет Заовражье, если оврага нет?! Грабят народные деньги, буквально закапывая в землю! Портят природу и экологию — а природа, чай, не дура была, создавая овраг, теперь поднимутся подпочвенные воды и затопят погреба да и сами дома жителей Заовражья! — с такими словами выступил Ялов перед народом, и заовражные подхватили этот крик, так ему, по крайней мере, показалось. На самом деле это было смутное бурчание, средь которого раздалась всего лишь одна ясная фраза: да они, курвы, всегда такими были!