Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы - [43]

Ее отсылают? Это было равносильно удару. За всю свою жизнь Ири ни разу не покидала Антэлу, и даже когда сама хотела этого, просила отца отпустить ее, получала жесткий отказ.

Что изменилось сейчас? Почему он решил отправить ее к тетке, которую девушка видела только на портретах?

— Но, почему? — едва смогла выговорить она, все еще не справившись с потрясением.

— Потому, что я так сказал!

Мужчина резко развернулся, наградив дочь недовольным взглядом. В последнее время он потерял власть над ней, — признался себе вейнгар, — и все из-за этой! Младшая сестра раздражала Матерна, как кость, вставшая поперек горла и постоянно саднящая, одним своим существованием столько лет подряд нарушая все его планы.

Сперва ее чрезмерная жертвенность — чуть не лишила его трона вейнгара. Затем глупое упрямство вынудило пойти против воли отца и просить Милуани сослать маленькое отродье в каменоломни, из-за чего он теперь вынужден провозгласить своим приемником одного из ее племянников, что может поставить под сомнение его собственный статус.

Тэланцы не желали видеть чужеземцев в качестве своих правителей. История Тэлы знала несколько восстаний, поднятых народом из-за подобных желаний вейнгара. Права наследования были закреплены в хрониках, и следование им было жестко обязательным, иначе — считалось, что страну ждут беды.

Куда уж хуже, чем есть сейчас? Матерн с этими страхами черни был не согласен, но противостоять им возможности не имел.

— Ты поняла меня? — прорычал мужчина, вымещая на дочери собственную злость. — Это не обсуждается. Три дня за сборы. И если за это время, еще хоть раз увижу тебя рядом с Лурасой, пеняй на себя. Я устал повторять!

На последних словах Таирия съежилась, вдруг почувствовав себя маленькой девочкой. Глаза мужчины пылали, и от их огня по коже девушки пробегали мурашки необъяснимого страха. Сейчас она окончательно поняла, почему другие бояться его. Отец умел быть безжалостным и, как оказалось, по отношению к ней тоже.

— Поняла, — выдавила из себя Таирия, мечтая только об одном, покинуть эту комнату, чтобы избавиться от его присутствия рядом с собой.

Девушка вдруг отчетливо осознала, что любящего и заботливого родителя не имела никогда. Что он представал перед ней таковым, пока она абсолютно и безропотно подчинялась ему во всем, когда смотрела, не видя того, что скрывается за обманчивой нежностью, не замечая его истинной сущности.

— Я могу идти?

Собрав волю в кулак, Таирия заставила себя говорить спокойно, словно его слова только что не разнесли вдребезги часть ее души.

— Иди, — ответил Матерн.

Девушке на мгновенье показалась, что в голосе отца прозвучала грусть, но Ири моментально отогнала подальше от себя эту мысль, беззвучно напомнив, что вновь слышит лишь то, что хочет услышать. То, что ждет от своего отца каждый нормальный ребенок.

Медленно поднявшись, она поклонилась вейнгару так, как должно, и, проглотив комок потери, застрявший в горле, покинула комнату, оставив позади себя безоблачную радость юности, чтобы шагнуть во взрослую, лишенную иллюзий жизнь.

"Теперь я осталась совсем одна — ни отца, ни матери", — сказала себе Таирия, плотно прикрывая за собой дверь.

Оставшись один, Матерн в раздражении смахнул со стола чернильницу, выполненную из куска обсидиана и подаренную ему когда-то Милуани, и та с грохотом приземлилась на пол, окружив себя безобразным черным пятном, таким же, какое давным-давно образовалось в его сердце. Образовалось в тот момент, когда озлобленный решением отца, Матерн бежал в свои покои, чтобы спрятаться от всех, чтобы скрыть от взглядов прислуги бушующую в нем ярость.

"Ты должен понять, сын! Это для нашего народа, для всех тэланцев. Это важнее, чем амбиции одного человека", — билось в его голове, то поднимая до неизведанных высот Гардэрна, то погружая в самое пекло подземного царства Аргерда.

Он не хотел понимать! Он родился для этого, жил для этого, учился! Постигал все, что требуется знать вейнгару, а теперь… Этот займет его место?!

Ни за что — таковы были слова Матерна, когда он достиг своих покоев. Он не отдаст то, что принадлежит ему по праву рождения. Никому не отдаст! Тем более ему!

И лишь сейчас, спустя годы и будучи правящим вейнгаром, он стал понимать, в какую кабалу загнал себя необдуманными решениями вспыльчивой юности. Что, отправляя выродка Лурасы в Эргастению, неосмотрительно положился на милость старшей из сестер, которая теперь постоянно напоминает ему об этом, требуя обещанного вознаграждения.

Конечно, он тоже мог напомнить Милуани, что мальчишка не сгинул под слоем камня, как было обещано, но почему-то не сомневался, что сестра, наученная своей второй половиной, тогда пойдет по другому пути, что также не сулит ему ничего, кроме разоблачения.

Единственным законным наследником, если следовать правилам хроник, являлся родной сын Расы, и если Милуани захочет отомстить, то вполне может объявить об этом, тем более что прекрасно знает о том, что эргастенская стража выпустила его из страны, ведь благодаря ее милости он и узнал об этом.

Матерн пнул злополучную чернильницу, отправив ее под кресло, на котором недавно сидела Таирия. Мужчина ощущал себя загнанным зверем, которому охотники дышат в загривок — последний рывок и он в их руках, ожидающий очереди на вертел.