Вотрен - [26]
Герцогиня де Монсорель. Нет, что он сын...
Сен-Шарль. Ваш, не так ли?
Герцогиня де Монсорель(не владея собою). Ну, да! Будьте моим спасителем, я не оставлю вас до конца моих дней. (К де Водре.) Что это я сказала? (Сен-Шарлю.) Где Рауль?
Сен-Шарль. Исчез! А его управляющий, заказавший поддельные грамоты на улице Облен, разыграл роль мексиканского посланника. Это один из опаснейших парижских преступников.
Герцогиня вздрагивает.
О, успокойтесь! Он слишком хитер, чтобы допустить кровопролитие; однако он столь же опасен, как те, что льют кровь рекой. И этот человек охраняет Рауля.
Герцогиня де Монсорель. За жизнь Рауля я предлагаю вам состояние.
Сен-Шарль. К вашим услугам, сударыня. (В сторону.) Сначала все разузнаю, а тогда уже выберу.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Те же, герцог и лакей.
Герцог. Итак, вы можете торжествовать, герцогиня: повсюду только и разговору, что о богатстве и женитьбе господина де Фрескаса; у него есть семья... (Шепотом герцогине.) У него есть мать. (Замечает Сен-Шарля.) Как? Вы здесь, у герцогини, кавалер?
Сен-Шарль(отводит герцога в сторону). Ваша светлость одобрит мои действия. (Вслух.) Вы были во дворце, а я почел своим долгом предупредить герцогиню: вашему единственному сыну, маркизу, грозит опасность. Его собираются убить.
Герцог. Убить?
Сен-Шарль. Ваша светлость, благоволите выслушать меня...
Герцог. Пойдемте ко мне в кабинет, дражайший; надо немедленно принять решительные меры.
Сен-Шарль(делает герцогине успокоительный жест). Я должен сообщить вам чрезвычайно странные вещи, герцог. (В сторону.) Нет, решительно, я — за герцога!
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Герцогиня де Монсорель, мадемуазель де Водре и Вотрен.
Де Водре. Если Рауль действительно ваш сын — то в какую же отвратительную компанию он попал!
Герцогиня де Монсорель. Одного ангела достаточно, чтобы обелить весь ад.
Вотрен(осторожно приотворил стеклянную дверь, ведущую в сад; в сторону). Теперь я все знаю. Не могут же два родные брата драться на дуэли! А, вот и герцогиня. (Вслух.) Сударыня!
Де Водре. Кто это? Помогите!
Герцогиня де Монсорель. Это он!
Вотрен(герцогине). Тише! Женщины только и знают, что кричать. (К мадемуазель де Водре.) Мадемуазель де Водре, бегите скорее к маркизу, в его комнате спрятались двое подлых убийц. Спешите, пока его еще не зарезали. Но постарайтесь устроить так, чтобы негодяев задержали без лишнего шума. (Герцогине.) Останьтесь, герцогиня.
Герцогиня де Монсорель. Ступайте, тетя, а за меня не бойтесь.
Вотрен. Вот удивятся мои прохвосты! Что они подумают? Но не им меня судить, я сам буду им судьей.
Слышится шум.
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Герцогиня де Монсорель и Вотрен.
Герцогиня де Монсорель. Весь дом на ногах! Что скажут, когда узнают, что я здесь?
Вотрен. Будем надеяться, что этого приемыша спасут.
Герцогиня де Монсорель. Но ведь уже известно, кто вы такой. Герцог сейчас разговаривает с...
Вотрен. Кавалером де Сен-Шарлем. За себя я спокоен: вы меня защитите.
Герцогиня де Монсорель. Я?
Вотрен. Вы. А не то вам больше не видать вашего сына, Фернана де Монсореля.
Герцогиня де Монсорель. Значит, Рауль действительно мой сын?
Вотрен. Увы, да! У меня в руках, герцогиня, и неопровержимые доказательства вашей невиновности и... ваш сын.
Герцогиня де Монсорель. У вас?! В таком случае я не отпущу вас, пока вы...
ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Те же, мадемуазель де Водре — с одной стороны, Сен-Шарль — с другой; слуги.
Де Водре. Вот он! Спасите ее!
Герцогиня де Монсорель(к мадемуазель де Водре). Вы все погубите!
Сен-Шарль(слугам). Вот их главарь и соучастник, теперь уж он не отопрется. Хватайте его!
Герцогиня де Монсорель(слугам). Оставьте меня наедине с этим человеком, слышите?
Вотрен(Сен-Шарлю). Ну, что скажешь, кавалер?
Сен-Шарль. Ничего не понимаю, барон!
Вотрен(шепотом герцогине). Перед вами — убийца виконта де Ланжака, которого вы так любили.
Герцогиня де Монсорель. Он? Убийца Ланжака?
Вотрен(герцогине). Велите не спускать с него глаз, а не то он ускользнет между пальцами, как деньги.
Герцогиня де Монсорель. Жозеф!
Вотрен(Жозефу). Что произошло наверху?
Жозеф. Маркиз осматривал свой пистолет. На него напали сзади, он стал защищаться и только слегка ранен. При нем находится его светлость.
Герцогиня де Монсорель(тетке). Вернитесь к Альберу, прошу вас. (Жозефу, указывая на Сен-Шарля). Следите за этим человеком, вы мне за него ответите.
Вотрен(Жозефу). И мне тоже!
Сен-Шарль(Вотрену). Понимаю, ты меня опередил.
Вотрен. Уж не взыщи, голубчик!
Сен-Шарль(Жозефу). Отведи меня к герцогу. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Вотрен и герцогиня де Монсорель.
Вотрен(в сторону). У него есть отец, семья, мать. Все пропало! О ком же мне теперь заботиться, кого любить? Двенадцать лет я был ему отцом — но этого уже не вернешь!
Герцогиня де Монсорель(подходит к Вотрену). Итак?
Вотрен. Итак! Нет, сударыня, я не отдам вам вашего сына, у меня не хватит сил пережить такую утрату и вынести его презрение. Другого такого, как Рауль, не сыщешь. Ведь я живу только им.
Герцогиня де Монсорель. Но разве он может вас любить, вас, преступника, которого мы при желании можем выдать...
Вотрен. Полиции, не так ли? Я был о вас лучшего мнения, ваша светлость. Но разве вы не понимаете, что я потяну за собою в бездну и вас, и вашего сына, и герцога и что мы рухнем в нее все вместе?
Роман Оноре де Бальзака «Евгения Гранде» (1833) входит в цикл «Сцены провинциальной жизни». Созданный после повести «Гобсек», он дает новую вариацию на тему скряжничества: образ безжалостного корыстолюбца папаши Гранде блистательно демонстрирует губительное воздействие богатства на человеческую личность. Дочь Гранде кроткая и самоотверженная Евгения — излюбленный бальзаковский силуэт женщины, готовой «жизнь отдать за сон любви».
Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?
«Утраченные иллюзии» — одно из центральных и наиболее значительных произведений «Человеческой комедии». Вместе с романами «Отец Горио» и «Блеск и нищета куртизанок» роман «Утраченные иллюзии» образует своеобразную трилогию, являясь ее средним звеном.«Связи, существующие между провинцией и Парижем, его зловещая привлекательность, — писал Бальзак в предисловии к первой части романа, — показали автору молодого человека XIX столетия в новом свете: он подумал об ужасной язве нынешнего века, о журналистике, которая пожирает столько человеческих жизней, столько прекрасных мыслей и оказывает столь гибельное воздействие на скромные устои провинциальной жизни».
Очерки Бальзака сопутствуют всем главным его произведениям. Они создаются параллельно романам, повестям и рассказам, составившим «Человеческую комедию».В очерках Бальзак продолжает предъявлять высокие требования к человеку и обществу, критикуя людей буржуазного общества — аристократов, буржуа, министров правительства, рантье и т.д.
... В жанровых картинках из жизни парижского общества – «Этюд о женщинах», «Тридцатилетняя женщина», «Супружеское согласие» – он создает совершенно новый тип непонятой женщины, которую супружество разочаровывает во всех ее ожиданиях и мечтах, которая, как от тайного недуга, тает от безразличия и холодности мужа. ... И так как во Франции, да и на всем белом свете, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч женщин чувствуют себя непонятыми и разочарованными, они обретают в Бальзаке врача, который первый дал имя их недугу.
Лучшие романы Сомерсета Моэма — в одном томе. Очень разные, но неизменно яркие и остроумные, полные глубокого психологизма и безукоризненного знания человеческой природы. В них писатель, не ставя диагнозов и не вынося приговоров, пишет о «хронике утраченного времени» и поднимает извечные темы: любовь и предательство, искусство и жизнь, свобода и зависимость, отношения мужчин и женщин, творцов и толпы…
Историко-психологический роман повествует о появлении в XVI в. человека, волею. обстоятельств вынужденного согласиться на роль Иисуса Христа и впоследствии ставшего настоящего защитником обиженных и оскорблённых в средневековой Беларуси.
"Характеры, или Нравы нынешнего века" Жана де Лабрюйера - это собрание эпиграмм, размышлений и портретов. В этой работе Лабрюйер попытался изобразить общественные нравы своего века. В предисловии к своим "Характерам" автор признался, что цель книги - обратить внимание на недостатки общества, "сделанные с натуры", с целью их исправления. Язык его произведения настолько реалистичен в изображении деталей и черт характера, что современники не верили в отвлеченность его характеристик и пытались угадывать в них живых людей.
Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула». Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение». Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники». И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город. Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества.
«Мартин Чезлвит» (англ. The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, часто просто Martin Chuzzlewit) — роман Чарльза Диккенса. Выходил отдельными выпусками в 1843—1844 годах. В книге отразились впечатления автора от поездки в США в 1842 году, во многом негативные. Роман посвящен знакомой Диккенса — миллионерше-благотворительнице Анджеле Бердетт-Куттс. На русский язык «Мартин Чезлвит» был переведен в 1844 году и опубликован в журнале «Отечественные записки». В обзоре русской литературы за 1844 год В. Г. Белинский отметил «необыкновенную зрелость таланта автора», назвав «Мартина Чезлвита» «едва ли не лучшим романом даровитого Диккенса» (В.
Два томика «Американских заметок» были опубликованы в октябре 1842 года. Материалом для «Заметок» послужили дневники и записные книжки. Работа над книгой протекала в течение нескольких месяцев непосредственно по возвращении на родину. Поездка в США глубоко разочаровала Диккенса. Этим чувством проникнута и сама книга, вышедшая с посвящением: «…тем из моих друзей в Америке… кому любовь к родине не мешает выслушивать истину…» В прессе «Американские заметки» были встречены с возмущением. Американская критика ждала от Диккенса восторженного панегирика и, не найдя его, обвинила писателя в клевете.