Вот пришел папаша Зю… - [24]

— Маэстро! Долго сидеть будем?! Очередь!

«Там же Боря!» — испуганно пронеслось в голове Наины Иосифовны.

Она бросилась в коридор и наткнулась на свирепый взгляд Вовчика Железо.

— Это ваш там засел? — Вовчик ткнул пальцем в туалет. — Он что, так каждое утро по часу сидеть будет? — и снова гаркнул: — Президент, регламент!

— Борис Николаевич страдает запорами? — из кухни посочувствовать вышла Раиса Максимовна. — Наина Иосифовна, у меня есть замечательное импортное средство, исключительно на травах, никакой химии…

— Вы уж объясните нашему дорогому экс-президенту, что это не персональный сортир в Кремле, — обратилась к Наине Иосифовне Харита Игнатьевна. — А коммунальный — один на такое богатое поголовье. Так что у нас действует принцип: всегда готов!

Из-за туалетной двери тем временем не доносилось ни звука. Этим обстоятельством Наина Иосифовна была обеспокоена больше всего.

— Боря! — деликатно постучала она в дверь. — Боря, это я, Ная. Боря, тут очередь, люди тоже хотят. Поторопись, пожалуйста.

Но молчание было ей в ответ. Наина Иосифовна встревожилась не на шутку.

Тем временем к туалету стеклись все жильцы коммунальной квартиры. Здесь предстояли развернуться весьма любопытные события.

Из своей комнаты вальяжно вышел Михаил Сергеевич Гробачёв в роскошном длинном халате поверх брюк и рубашки.

— Борис Николаевич в полном уединении работает над собой, я так понимаю, товарищи, — делая серьёзное лицо, предположил он. — Я читал мемуары Бориса Николаевича: в это время утра у президента по расписанию работа над собой, — и Михаил Сергеевич выразительно посмотрел на свои часы.

— Грех вам зубы-то скалить, — сделала Гробачёву замечание Ниловна. — Нешто в Кремле-то ещё не навоевались друг с другом? Оба народ до нищеты довели, а всё воюете, аники-воины. Пора уж приходить к кон… кон… сенсусу этому вашему.

Воцарилась небольшая пауза. Из-за туалетной двери по-прежнему не раздавалось ни звука.

— А чего, в пятьдесят восьмой с третьего, — Софокл ткнул пальцем вверх, — тоже такой случай был: так вот тоже думали, засел кто-то в сортире — не открывал, не открывал. Дверь выломали, а там Толян повесился.

— Боря! — в ужасе заколотила в дверь Наина Иосифовна. — Боря, ты жив?! Господи, скажи же что-нибудь!

Но ни Господь, ни Борис Николаевич не удостоили её ответом.

— Что ж, придётся периодически холодным клозетом во дворе пользоваться, — предложила Харита Игнатьевна. — Пока Борис Николаевич будет работать над собой.

— Вызовите кто-нибудь слесаря! — распорядилась Раиса Максимовна.

— Дверь ломать надо! — сделала заключение Татьяна.

— А там крючок ножом откидывается, — протиснулись к двери Чук и Гек. — Вот сюда лезвие сунуть…

Татьяна бросилась было на кухню за ножом, но Вовчик Железо вынул из кармана брюк руку, сделал неуловимое движение — и длинное блестящее лезвие выскользнуло и засверкало в его ладони. Жильцы испуганно отпрянули и расступились.

Когда Вовчик откинул крючок и распахнул дверь, обитателям 51-й квартиры предстала следующая картина: Борис Николаевич сидел на унитазе как на троне; стульчак, врученный ему Наиной Иосифовной, висел у него на шее; в одной руке Ёлкина был рулон туалетной бумаги, в другой — ёршик на деревянной палке. Сам Борис Николаевич, казалось, был ко всему безучастен и отрешённо смотрел в пространство.

— Царь Борис! — благоговейно всплеснула руками Ниловна и в священном трепете закрестилась: — Свят, свят, свят!

— Явление Христа народу, — усмехнулась Харита Игнатьевна.

— У-у, блин! — выдохнул Вовчик Железо. — Ты б ещё, батя, горшок на голову напялил для полноты картины.

— Примите мои соболезнования, Наина Иосифовна, — скорбно изрёк Михаил Сергеевич.

— Папа ещё жив! — вскинулась Татьяна.

— Боря, — Наина Иосифовна с дочерью подошла к мужу. — Боря, ну что ты, всё хорошо. Пойдём домой.

Они вдвоём освободили Бориса Николаевича от стульчака, взяли у него из рук «скипетр» и «державу», помогли подняться и выйти в коридор.

— Что ж, комментарии, как говорится, излишни, — резюмировал происходящее Михаил Сергеевич.

— Наина Иосифовна, Татьяна Борисовна, если вам понадобится наша помощь, вы, ради Бога, не стесняйтесь, обращайтесь. Мы всегда поможем, — душевно предложила Раиса Максимовна.

— Спасибо, но мы уж сами как-нибудь справимся, — холодно ответила Татьяна.

— В другом бы месте ему так на параше сидеть, — негромко, но чётко пожелала экс-президенту Серёгина.

— Нишкни! — цыкнула на неё Ниловна. — Вишь, не в себе человек.

— Конечно, с такой высоты лететь: с кремлёвского трона да в коммунальный сортир. Не скоро очухаешься-то, — съязвила Харита Игнатьевна.

— Николаич! — заглянул в лицо Бориса Николаевича Софка. — Ты того… Ничего… Пойдём ко мне: верное средство у меня есть — все горести как рукой снимет.

Но Татьяна, догадавшись, какое «верное средство» имеет в виду Софокл, досадливо зыркнула на него и отмахнулась, как от мухи.

Верное средство Софокла

На следующее утро Борису Николаевичу снова снился мчащий на него поезд. Состав грохотал, вагоны лязгали и мотались из стороны в сторону, колёса прямо по шпалам колотили — сейчас наедет, раздавит. Борис Николаевич, привязанный к рельсам, скрипел зубами и вопил в страхе: «Россияне! Простите!» И снова проснулся в слезах.