Вот пришел папаша Зю… - [14]

— Только сушилка, Борис Николаевич, — крайне любезно констатировала факт Харита Игнатьевна.

Вовчик Железо кивком головы дал распоряжение жильцам:

— Убрать!

Женщины бросились к веревкам спасать своё бельё.

— Выходит, вам эти хоромы достались? — заискивающе пропела Ниловна, семеня мимо своих будущих соседей.

— Ма, неужели мы будем здесь жить? — оторопело поинтересовался Борис Ёлкин-младший.

— Это ненадолго, Боря, — стараясь утешить сына, прошептала ему на ухо Татьяна. Но сама уже ни в чём не была уверена.

Тем временем женщины срывали с веревок свои выстиранные пожитки, толкаясь и переругиваясь.

— Это моя простыня! — кричала Ниловна, вырывая простынку из рук Серёгиной. — Прижухать хочешь?

— Очумела никак? Вон весь угол-то утюгом сожженный. Моя это простыня! — доказывала Серёгина.

— Не утюг это, а ржавчина! — не унималась Ниловна. — Бак у меня ржавый: кипятила, вот и пригорела она у меня. Моя это простыня!

— Как же, держи карман! Её это простыня! Губу раскатала на чужое добро, — окончательно завладела спорным имуществом Серёгина.

— Подавись моей простынью! — пожелала Ниловна, понимая, что потерпела поражение. — Век тебе на ней одной спать, мужика не знать.

— Фу, дура старая!

— А ты дура молодая!

Мимо них, скорбно поджав губы и закатив глаза, прошествовали сёстры: в каких ужасных условиях они вынуждены существовать!

Постепенно «хоромы», освобождаясь от белья, верёвок, сломанной мебели и прочего хлама, преображались, превращаясь в более-менее благообразную огромную комнату с тремя окнами, правда, больше похожую на спортзал. Наина Иосифовна уже мысленно прикидывала, как в ней разместить мебель и разместиться самим.

Валентина Ивановна, решив, что её миссия окончена, пожелала новосёлам удачно обустроиться на новом месте и распрощалась.

Тем временем Наина Иосифовна с дочерью прошли смотреть кухню. По стенам кухни и коридора, тянулись ядовитые тёмно-зелёные панели, — видно, другой краски у жилконторы не водилось. Впрочем, потолок и остальная часть стены были так закопчены, что панели различались с трудом. В одном месте потолка отвалился огромный кусок штукатурки, обнажая дранку. По стенам стояли три газовые плиты, покрытые слоем жира, а трубы и провода были мохнатыми от многолетней копоти. В центре кухни кучковались разношерстные деревянные столы, с потолка свисала тусклая лампочка с чёрной от мух липучкой, а по стенам были развешены посудные полки с алюминиевыми коричневыми кастрюлями. По столам и плитам вольготно паслись стада тараканов.

Были также осмотрены ванная комната со скользкими, как в гроте, стенами, разбитая ванна, чёрно-серая внутри, и туалет, напоминающий привокзальный в захолустном городке.

Весь коридор был заставлен шкафами всевозможных времён. Тут были шкафы 40-50-х годов, основательные и неподъёмные, как та эпоха: их вынесли в коридор, приобретя более современные. Были шкафы современные, приобретённые по случаю ещё в застойные времена, в надежде на лучшую жизнь — то есть отдельную квартиру. Сначала эти шкафы тщательно береглись, оборачивались покрывалами, чтобы не поцарапалась полировка. Со временем, когда надежды на лучшую жизнь таяли, терялась и ценность шкафов. Покрывала снимались, шкафами начинали пользоваться. Порой эти шкафы ненавиделись, как виновники несбывшихся надежд. Потом они превратились в неотъемлемую часть коммунального коридора, как встроенная мебель.

Наина Иосифовна, закалённая жизнью, перенесла осмотр мест общего пользования мужественно, но Татьяна заметно сникла.

Тем временем в квартиру ввалились грузчики, и с ними — Гений Иванович Безмозглый, в силу своей универсальности будучи везде на подхвате.

— Ну чего, мебеля-то вносить? — поинтересовался он.

— Вносите! — распорядилась Татьяна.

В трудные минуты, когда отец депрессировал, она всегда брала бразды правления семьёй в свои руки. Точнее, обеими семьями — родительской и своей. Если разобраться, то настоящей главой семьи была именно она.

— Лёша, — обратилась она к мужу, — проследи-ка это дело.

Гений Безмозглый, деловито осмотрев комнату, присвистнул, выражая удивление её размерами, и подошёл к зарешеченному окну.

— О, с видом на помойку! — почему-то радостно воскликнул он.

Ёлкины бросились к окнам: действительно, под ними красовались три переполненных мусорных бака.

— Боря, можно сходить в жилищную контору и попросить перенести эти баки, — утешила мужа Наина Иосифовна.

— Из уважения… За прошлые, так сказать заслуги… — поддакнул Генька.

— Ну… если за заслуги, тогда ещё ближе пододвинут… — удручённо проговорил Борис Николаевич.

— Но как мы так жить будем? — недовольно спросил Борис-младший.

— А как все живут, так и мы будем! — отрезала вдруг Татьяна. Трудности, так же как и отца в политике, её мобилизовали. — Начинаем новую трудовую жизнь простого советского человека!

Алексей деловито распоряжался относительно вносимой грузчиками мебели и вещей, и вскоре спортзал стал похож на склад мебельного магазина, где волею случая приютились беженцы.

— Как же мы будем все в одной комнате? — растерянно спросила Наина Иосифовна.

— Можно перегородки как-нибудь поставить, — предложила Татьяна. — Гений Иванович, — обратилась она к Безмозглому, — вы не могли бы нам соорудить что-нибудь наподобие перегородок?