Вот это поцелуй! - [54]

– Будь я твоим отцом, я бы сказал, что не знаешь. Но я слишком молод, чтобы быть твоим отцом.

Она едва не покончила с собой и кололась. Какое счастье, что я не ее отец!

– Мне сейчас так хорошо, – со вздохом протянула она. – Мы не могли бы заняться любовью?

– Паула, сколько раз тебе повторять? Паула, если мы сдуру начнем, то потом об этом пожалеем! Ты и сама знаешь, не прикидывайся.

– Ну, всего-то один разок…

– Ох, ну до чего же вы, женщины, странные создания! Просто невероятно! Вы совершенно не задумываетесь о последствиях. Горы готовы свернуть, чтобы поймать летящее по ветру перышко. Нет, это просто невероятно! Вы способны превратить человеческую жизнь, и свою и чужую, в жуткий бардак! И все это ради пятиминутного наслаждения! Не слишком ли велика цена? Не кажется ли вам, что это выше ваших возможностей? Всего один разок… А что это значит: «один разок»? От чего защитит нас твой «один разок»? Это-то твои чувства, Паула?

Поскольку она все же попыталась запустить руку мне в трусы, я встал с постели и занял позицию у окна. Полицейские любят смотреть на заснувший город, даже если где-то вдали колеблется пламя пожара, если на помойке среди мусорных контейнеров яростно грызутся бродячие собаки, а по тротуарам, перепрыгивая через машины, носятся какие-то типы.

– Если бы не мы, город давно провалился бы ко всем чертям! – заявил я. – Да в нем никто не мог бы глаз сомкнуть! Тебе это известно?

Она подошла и обняла меня за талию, а я обнял ее за плечи.

– Жаль, что мы не смогли превратить его в счастливый уголок, где людям ни к чему было бы колоться или подкладывать бомбы. Подумай, разве все не могло бы быть лучше устроено? В этом мире столько красивого! Небо… звезды… Почему у нас ничего не вышло? Я говорю о человечестве в целом, обо всех поколениях людей, что жили здесь до нас и сменяли друг друга. Почему ничего не вышло, скажи?

– Натан, всего один раз…

– Я думаю, что такие, как Пол Бреннен, сделали нашу задачу невыполнимой. Нет, и не настаивай. Не будет ни одного раза, ни двух, ни трех. Я думаю, что такие, как Пол Бреннен, лишили нас света надежды раз и навсегда. Вот что я думаю… А не пойти ли нам куда-нибудь пропустить стаканчик? Что ты на это скажешь? Теперь, когда ты вновь обрела свои туфли. Не пойти ли нам, Паула, повидать твоих друзей? Все-таки интересно, на что может быть похоже заведение, которое содержат гетеросексуалы. Там, наверно, настоящий дурдом, а?

Мэри-Джо

Болтаться по кампусу – довольно интересное занятие. Присматриваться и прислушиваться к жизни кампуса – очень познавательно.

Вот бы никогда не стареть – сохранять гладкую кожу, красивые зубы, здоровые волосы (и в достаточном количестве), подвижные суставы и некоторую наивность.

Здесь я видела совсем не те мерзкие рожи, которые обычно меня окружают, – я говорю не только о тех, за кем приходится гоняться; здесь я видела сияющие лица, еще свежие, не слишком изнуренные жизнью, не отмеченные печатью невзгод, непохожие на всех остальных. Одни витали в облаках, жили в мире грез среди всеобщего кошмара, другие хотели решительно все изменить, третьи мечтали испытать все разом, были и те, кто торговал наркотиками, и те, кто просто жаждал секса. Но можете мне поверить, прогуливаться среди людей, непохожих на большинство, – на этом и вправду отдыхаешь душой! Просто суперотдых! Здесь живешь в другом ритме.

Я раздаю листовки. Собираю подписи под петицией. У меня на груди значок, где на зелено-фиолетовом фоне желтыми буквами написано: POLICE GAY amp; LESBIAN LIAISON OFFICER.[27] По-моему, отличная была идея. Мне пришлось поломать голову над тем, как внедрить легавого в это святилище знаний. Меня здесь знали. Да, здесь знали Фрэнка и меня, профессора и его жену. Встречали нас в кафетерии, когда я была еще совсем дурочкой и думала, что у меня есть муж, когда я приходила составить ему компанию в перерыве между занятиями и совершенно ничегошеньки не понимала.

Я поговорила о своем плане с Розой Деларю. Мне нужна была оригинальная идея. Потом пришел Джордж и принялся рассуждать о вырождении Австралии, о том, что эти австралийцы живут на своем острове как развратные животные. Роза то и дело бегала в туалет, так как злоупотребила газированным энергетическим напитком для высококлассных велогонщиков, но успела мне сообщить, что разделяет мнение Джорджа. Она рассказала, что накануне взяла такси и водитель ей поведал, как туго им, нормальным людям, приходится в собственном квартале, что он прочитал в Евангелии (там это совершенно ясно написано!), что если мужчины начнут целоваться на улице, то это будет означать, что конец света не за горами.

Роза с Джорджем хотели, чтобы я осталась с ними поужинать. Розе как раз доставили домашний велотренажер: она собиралась сбросить до лета четыре кило, и это она-то, кожа да кости! Пока она крутилась вокруг этой машины, руки в боки, поглядывая на нее испуганным взглядом, Джордж просвещал меня насчет австралийцев: я соврала, будто собираю сведения в преддверии возможного обмена с полицией Сиднея. Роза вскарабкалась на свой снаряд и грызла ячменные галеты. Джордж попытался увлечь меня на кухню. Он клялся, что я до сих пор свожу его с ума. Но я действительно не могла их выносить, ни его, ни ее. И что, собственно, у них могло быть на ужин? Джордж задумчиво скреб затылок, разглядывая содержимое своей морозилки. Притащилась запыхавшаяся Роза и посоветовала ему достать холодного цыпленка. Но если есть на свете еда, которую я терпеть не могу, так это именно холодная курица. И я ушла. Они звали меня обратно, пока я переходила залитую солнцем улицу, всю в зелени, но я даже не обернулась. Холодный цыпленок! Какая гадость!