Восточный роман - [22]

– Поспать часов десять. А с утра сесть, нарисовать старую добрую табличку со всеми данными и пораскинуть мозгами.

– Понятно. Двинули.

Был час пик, но ехать нам оказалось совсем недалеко.

– Поднимешься? Можем чаю попить, – рассеянно предложила я.

– Нет, ты и правда ложись. А завтра, если что, звони, я буду тут как тут.

Я почти вылезла из машины, а потом забралась обратно и тревожно уставилась на Чжаёна:

– Скажи, какое твое мнение?

Он покачал головой:

– Вот еще, повлияю на тебя.

– Нет-нет, мое мнение сложится потом, из всех факторов. Я еще Ямато завтра на предмет ёкайской любви попытаю. Сейчас я считаю, что Ире и Санзо надо дать шанс. А ты что думаешь?

– Я думаю, что он ее съест. Извини за прямоту. И что сломать ее любовь – это спасти ее жизнь, а дальше хоть трава не расти. Мне все равно, главное, что это ее спасет.

– А Санзо, значит, кровожадный кумо?

– А ты его видела? Если он на тебя не бросался, это не значит, что не хотел пообедать красивой девчонкой.

– Слушай, Чжаён. Но смысл тогда какой? Давно бы съел уже.

– Смысл тут в том, что он играется с жертвой. Просто так есть неинтересно.

– Нешуточный опыт сквозит в твоих словах, – задумчиво ответила я. – Ладно, до встречи.

– Спокойной ночи, судья.

– Спокойной ночи, хваран. С универом ты разберешься?

– Куда денусь?

Я вышла из машины, взбежала по ступенькам, нащупывая ключи в кармане сумки.

Прямо около двери стояла шикарная корзина цветов. Иероглифы на открытке были вполне японские и складывались то в «Прекраснейшей», то в «Красивейшей». Видимо, система перевода где-то хромала.

Глава 12

Утро встретило меня удивительно бодрой телефонной трелью. Я, наморщившись, потянулась на звук, не до конца понимая, где я и что происходит.

– Ну, – сказала трубка Маринкиным голосом. – Если ушла в загул с Чжаёном, предупреди хотя бы. Или мы уже не подруги?

Я села на кровати и поняла, что голова раскалывается пополам. Перед глазами плясали черные точки, да и мир таки делился полосой на две части. В комнате пахло удушающе. Едва не выронив телефон, я добрела до окна, и тут детали вчерашнего дня встали в мозаику.

– Ты там еще? – безнадежно спросила Маринка, и я чуть не подпрыгнула.

Сон как рукой сняло.

– Хорошая моя, послушай. Я не сплю с Чжаёном, я не имею на Чжаёна виды, я в сложной истории, прошу, поверь мне. Я ведь никогда тебе не врала. Ты же знаешь. Мне нужно рассказать дикое количество вещей, и я обязательно всем поделюсь. Только делать это придется при встрече. Клянусь, ни в чем перед тобой не виновата. Обстоятельства так сложились. Да черт возьми, скажи что-нибудь!

В трубке было тихо, потом я услышала всхлип, и у меня оборвалось сердце.

– Просто, – сказала Маринка, явно борясь со слезами, – просто… Ты пропала на два дня, ушла с Чжаёном, не писала, не отвечала на сообщения, я вся извелась. Честное слово, я и не думала, что у вас что-то есть, потому что ты бы сказала, я тебя знаю. Но ты пропала, а ты никогда не пропадаешь.

Я высунулась в окно, потом сообразила, что пахнет от цветов, и вытолкала корзину на лестничную клетку. Накануне еще радовалась, как идиотка, что Ямато прислал. А тот либо не рассчитал, либо травануть хотел. Я посмотрела на часы, и голова закружилась снова. Было четыре часа дня.

Кто-то пытался саботировать мою работу.

– Нин?

– Прости, пожалуйста, что пропала. Я влезла в историю. Мне ничего не угрожает, но, скажем так, я должна помочь людям, и от меня зависит чужая жизнь. Ни больше ни меньше. Поэтому я забыла про все на свете. Извини.

– Нин. Куда ты вляпалась? – Теперь в голосе было больше ужаса, чем отчаяния. – Это тот красавчик в ресторане, японец? Ты что, с мафией связалась?!

Ну да, мысли у нас всегда сходились.

– Нет, это не мафия, но кое-какие дела, завязанные на японца. Марин, извини, я должна бежать.

– Скинь мне адрес хотя бы, где тебя искать в случае чего.

Маринка была разумной. Она родилась разумной, наверное, но мне-то что с этим делать.

– Скину. Скину, не переживай. Мне абсолютно точно не угрожает опасность, имей в виду.

– Хорошо.

– Я позвоню тебе, когда смогу.

Я отключилась, посмотрела на количество звонков, пропущенных от Чжаёна, Ямато и Нари, и подивилась, что они еще не примчались выламывать двери. Со всех троих сталось бы.

– Ямато, – проговорила я в трубку.

– НИНА, ТЫ С УМА СОШЛА? – На том конце заорали так, что я подпрыгнула.

– Ямато, умолкни.

Не подействовало. Он понес какую-то муть, сложенную из безответственности, несообразительности, злого умысла и по кругу.

– Ямато, заглохни! – рявкнула я. – Если хотел меня видеть живой и здоровой, нечего было мне цветы слать! Я чуть концы не отдала. Подозреваю, если бы не настойчивая подруга, отдала бы. Из чего их собирали, из маков цветущих, что ли!

Ямато умолк только в середине моей тирады, но умолк как-то серьезно, я решила, что нас разъединили.

– Цветы? – переспросил он шелковым голосом.

– Да, цветы!

– С чего ты взяла, что их послал я?

– Как с чего? Японские иероглифы.

– Нина, в середине дела это может считаться подкупом судьи. Я бы не стал таким заниматься.

Я села. Голова болела жутко, а теперь еще и затошнило. Мысли совершенно не хотели связываться в единое целое, и я поняла, что еще немного – и кончусь на месте.