Восточный конвой - [35]

— Боюсь, что мой облик придется не по вкусу…

— Ерунда. Мы здесь по-домашнему. Да мы и есть дома, если разобраться. Так что черный галстук не обязателен. Судя по оборотам речи, вы не рядовой технет, уныло воплощающий смысл. Этого вполне достаточно: вам не будет скучно с нами, а нам — с вами. Всякое новое лицо здесь приветствуется, не так-то их и много бывает.

Они медленно шли ко входу.

— А как вы вообще сюда попали? — поинтересовался как бы между прочим представитель здешнего общества.

— Люблю вечерние прогулки.

— А, вы со станции?

— Строго говоря, — сказал Милов, — я сошел в Сандре по ошибке. В поезде задумался и проехал свою остановку.

— Не секрет — какую же?

— Секрет, конечно, — улыбнулся Милов, — но вам скажу: Таре.

Он ничем не рисковал: городок Таре находился на этой Же ветке, километров на десять дальше от границы.

— Милое местечко. А здесь бывали?

— Впервые. В Тарсе я лишь на время, по делам.

— Это и так понятно: видно, что вам не хватает опыта. Поживете в этих краях подольше и научитесь ценить все, что выходит за пределы обыденного. Тут ведь нас развлечениями не балуют, а новостями — и того меньше. Так что каждый человек и каждая новая процедура приобретают такую ценность, какой в другом мире наверняка не имеют. Кстати, о новостях: вы едете с востока — что там такое стряслось? Из объявления мы мало что поняли.

— Да я не совсем в курсе. Вроде бы задержали какую-то банду, но те то ли просто сбежали, то ли при этом отлупили и обобрали охрану — что-то в этом роде. Говорили в поезде, за подлинность информации не ручаюсь.

— Воистину, мы живем в диком мире, и он становится с каждым днем все хуже и хуже. Идите, идите, не упирайтесь, смелее! Не изображайте стеснительную девицу, все равно я вам не поверю. Хотя что я: девица давно уже была бы за столиком и, возможно, успела бы перестать быть девицею… Но вам повезло, что вы пошли по этой дороге.

— Разумеется. Не думаю, что такие приятные заведения находятся у вас при каждой тропе.

— Такие — нет. Зато есть другие. И если бы вы, идя от станции, на развилке взяли левее, то я смог бы познакомиться с вами разве что на ваших похоронах.

— Дикие звери?

— Нет, зверей давно съели люди, а что еще оставалось, подобрали технеты. Простите, я не обижаю ваше расовое чувство? Нет? Ну, весьма рад. Не звери, нет. Электроника и автоматика. При этом никакой старомодности, никаких этих «Стой, кто идет» и тому подобного. Прицеливание и огонь — автоматические, днем и ночью. Без предупреждения. Собственно, предупреждения есть — на щитах, но в сумерках вы могли бы их и не заметить.

— О, — сказал Милов, — потрясающе интересно. Что же вы здесь так охраняете?

— Избранные секреты моей бабушки. Извините — швейцара сегодня нет, мы отправили его к чертовой родительнице: все швейцары — наушники сипо, и мы их не любим. Ничего, я приглашаю вас, выполняя его функцию.

Он отворил дверь и изящно поклонился:

— Прошу вас… простите, я не расслышал?

— Флим, — сказал Милов. — Мое имя Флим.

— Так я вас и представлю… Кстати, я отзываюсь на кличку «Силене», сиречь «молчун», если переводить с латыни. Не подумайте только, что я принадлежу к пифагорейцам и должен соблюдать обет молчания. Отнюдь! Но думаю, вы уже смвгли оценить справедливость данного мне прозвища.

— Вы скорее последователь Цицерона. А что у вас сегодня за праздник?

— Этакие посиделки, суарэ, парти… Давняя традиция. Понимаете, мы стараемся сохранить какие-то людские традиции — иначе можно опуститься, отехнетиться… Ну, это то же самое, что бриться и чистить зубы — проявлять какое-то уважение к себе, как к человеку… А вообще-то, как я успел уже намекнуть — успел, не правда ли? — нам тут удалось решить одну задачку, и в результате в этих местах сразу станет легче дышать. Решили, правда, на бумаге — но очень быстро она воплотится в материал. И уж не отметить такое дело было бы непростительным нарушением всего на свете.

— Насколько я понял — здесь собираются люди, не технеты?

— А что им тут делать? На нашем месте технеты быть не могут — мы тут не дрова колем… а их головы только на это и годятся, скажу вам откровенно.

Сейчас, войдя в маленький, но хорошо освещенный холл, Милов смог оглядеть своего собеседника, и сделал это с откровенным любопытством: очень уж не вязалась его речь с обликом. Тот усмехнулся:

— Видите! А вы еще опасались за свою экипировку. Не думайте, мы и в самом деле могли бы собраться в тэксах, но приходим в рабочем — потому что техи на нашем месте пришли бы расфуфыренными до плюс-минус бесконечности. Ну, а теперь приведите себя в несколько легкомысленное состояние, иначе какой же праздник?

3

(136 часов до)

Веселье было уже в разгаре, когда они вошли; верно, Силене с намерением медлил, развлекая Милова разговорами, чтобы избежать той неловкости, какая возникает, когда незнакомый человек появляется в еще не стартовавшей компании и невольно становится в ней центром внимания, не всегда доброжелательного, порой иронического. Сейчас в маленьком зале было уже шумно, говорили, казалось, все сразу, словно стараясь заглушить один другого, клубился дым (неплохих сигарет определил Милов, принюхавшись), потом в говор врезался хрипловатый, но явно женский смех — не жестокий, каким он порой бывает, а скорее удовлетворенный. Милов стал улыбаться, еще не успев войти, — весело, дружески, но без заискивания. В зале на долю секунды замолчали, потом шум поднялся снова.