Восточные страсти - [149]

На клипере Джонатана царил несколько иной дух, чем на судах, с которыми плавал Чарльз. Все команды отдавались четко и отрывисто и исполнялись бойко и расторопно. Создавалось впечатление, что каждый офицер и матрос прилагают все усилия, чтобы Джонатан, капитан высшего класса, смог по достоинству оценить их способности и прилежание.

К удивлению Элизабет, время летело достаточно быстро. Каждый день она водила малютку Джейд на занятия по навигации и мореходному делу, которые давал детям Джонатан. Втайне от всех она была поражена обширностью его знаний о море и четкостью его манеры изложения. Он не только рассказывал им, что должно делать в том или ином случае, но детальнейшим образом объяснял, почему все нужно делать именно так, а не иначе.

Она также много времени проводила на камбузе, наблюдая за работой кока. Когда последний наконец убедился в том, что она не собирается отвлекать его, а только желает оказать помощь, он начал делиться с ней своими секретами. Впрочем, Элизабет сама немало времени провела в плавании и имела уже опыт по части корабельной стряпни. Вскоре это стало приносить первые ощутимые результаты: качество блюд — справедливости ради надо сказать, что оно и до этого было на высоте, — украшавших стол в кают-компании, заметно улучшилось, и даже капитан Даулинг решился отпустить по сему поводу соответствующий комплимент.

Жизнь на корабле не могла не стеснять животное, но Хармони, благодаря заботам Элизабет, кажется, не очень тяготился своим существованием. Утром и вечером каждого дня она самозабвенно возилась с ним на палубе. Джейд всегда принимала участие в этих играх. Какое-то время Элизабет опасалась, не свалится ли девочка за борт, потому что та приходила в неописуемое возбуждение. Но вскоре она заметила, что пес зорко наблюдает за каждым шагом малютки и, кажется, твердо настроен избавить ее от малейшей опасности. Это успокоило Элизабет, и она с каждым днем все больше привязывалась к этим суматошным забавам. Вечерами, в предобеденный час, ее часто можно было видеть с книгой. Читала она и перед сном. Но вскоре Джонатан завел привычку подолгу сидеть с ней за кофе, болтая о всякой всячине и попыхивая тонкими, как карандаш, вест-индскими сигарами. Понемногу Элизабет стала особенно дорожить этим временем суток. Она наслаждалась тем духом camaraderie[28], которого так ей когда-то не хватало в беседах с Джонатаном.

По причинам, которые он лишь смутно начинал постигать, он чувствовал себя в ее компании на редкость легко и мог не задумываясь говорить с ней на любые темы. Так, он часами разглагольствовал на самую животрепещущую из них — о проблемах финансовых запасов «Рейкхелл и Бойнтон». Он говорил о том, что, если путь выхода из этого положения будет сейчас найден, в дальнейшем компания сможет спокойно положиться на свои быстроходные клиперы и сосредоточиться на выпуске мощных пароходов.

Несмотря на то что Элизабет часто приходилось слышать, как дома и папа, и Чарльз подолгу обсуждают дела компании, только теперь к ней пришло полное понимание ситуации, в которой оказалась «Рейкхелл и Бойнтон».

С немалым для себя удивлением Джонатан обнаружил, как здраво Элизабет способна поддержать разговор на интересующие его темы. Почти всю жизнь она находилась под крылышком у Джессики Рейкхелл Бойнтон, и результаты воспитания наконец стали показывать себя. Вопросы, которые она задавала, были всегда дельны и точно сформулированы; суждения неизменно отличались трезвостью и пониманием сути предмета. Джонатан даже взял на заметку некоторые из ее советов, например, связанные с упаковкой груза, что позволяло сэкономить полезную площадь на корабле.

Странное дело: он никогда прежде не думал, как она красива. Он всегда принимал ее внешность как нечто естественное и обыденное, ибо она превращалась из маленькой девочки в женщину у него на глазах. Но как же изменилось теперь его отношение! Однажды они стояли в кормовой части судна. Дул стойкий попутный бриз, порывы которого подхватывали ее пышные волосы и веером рассыпали их по воздуху. Платье плотно облепило ее тело. Джонатан заметил, что несколько матросов на марсе, разбиравших такелаж, вовсю глазели на Элизабет, а второй помощник капитана, молодой холостяк с довольно яркой внешностью, который в тот вечер стоял на вахте, старался насквозь просверлить ее взглядом.

И вдруг приступ неизведанной доселе ревности схватил его за горло, и он сам жадно вгляделся в свою спутницу. Она была прекрасна, и это было настолько невозможно не заметить, что он не мог себе объяснить, как на протяжении стольких лет умудрялся оставаться слепцом.

Так, шаг за шагом, совершалось их сближение. И когда последние остатки смущения растаяли в душе Элизабет, она позабыла все кокетство и приемы флирта. Она вела себя в его обществе просто и естественно, и это придало действию ее чар свежесть и убедительность. Притяжение, которое он чувствовал теперь ежедневно, постоянно нарастало.

Джонатан обнаруживал в Элизабет массу черт, заслуживающих восхищения. Например, ему очень пришлось по душе ее отношение к морю и солнцу. Ведь большинство дам и барышень как чумы боялись солнечного света и появлялись на палубах кораблей в шляпках с широкими краями и в шалях, полностью скрывавших их плечи, грудь и руки. Элизабет же, похоже, это отнюдь не беспокоило. Она охотно подставляла солнцу свое лицо и покрывалась загаром, который чудесным образом оттенял ее золотые волосы.