Восточные размышления. Сборник статей и интервью 1991-2003 - [8]

Предшественниками сколоченного в Москве по директиве Сталина Комитета освобождения были, как я уже упоминал, Тарговицкая конфедерация в 1792 году и Ревком Феликса Дзержинского и Юлиана Мархлевского в 1920 году.

Это было не так давно, когда группа руководителей ПОРП — Стефан Ольшовский, Тадеуш Грабский, Станислав Кочёлек, Мирослав Милецкий — замышляли с Хоннекером и Хусаком, как вынудить Москву начать в Польше военную интервенцию. Они угрожали Ярузельскому тем, что соберут свое правительство, которое позовет «старшего брата» на помощь, если генерал будет медлить с силовым уничтожением «Солидарности». Не к ним ли относится «другое видение совместного национального интереса», о котором утверждал Щипёрский?

Заключение Щипёрского, размывающее разницу между предательством и политической ориентацией, имеет свою цель. Оно ведет к тезису о том, что нельзя представлять историю ПНР «как мусорное ведро, свалку металлолома, позор и т. п.». И дальше: «У людей одна жизнь, они прожили ее в ПНР и не желают ежедневно заново выслушивать, что ничего не достигли…». Таким образом, Щипёрский навязывает незавидную, преступную даже биографию единственной правящей партии всем, кому выпало жить в ПНР.

Право на переубеждение

Люди, честно и смело изменившие свои взгляды, заслуживают уважения. Им не нужно фальсифицировать или скрывать свое прошлое, потому что они от него открыто отделились. Если они не совершили никакого преступления, припоминание им прежней биографии является нарушением фундаментального принципа свободы убеждений.

Будучи директором «Радио «Свободная Европа»»‚ я тайно встречался в 1970‑е со Щипёрским и многое использовал из его внимательных и точных оценок ситуации в стране, озвученных с позиции решительного противника системы и тогдашних методов правления. Мне никак не мешало то, что десять лет назад тот же Щипёрский в роли публициста «Польского радио» атаковал «Свободную Европу», как рупор американского империализма, протягивающего хищные руки, чтобы подмять нашу страну. Не для себя, естественно, потому что от США до Польши далеко, а для того чтобы отдать ее на подносе немецким реваншистам.

Всякий, начиная от апостола Павла и заканчивая Шипёрским, имеет право на смену взглядов. Обнаруживающаяся сегодня разница между Павлом и Щипёрским состоит в том, что апостол не убеждал своих сторонников: не все еврейские преследователи христиан (к которым он сам в юности принадлежал) были настолько плохи, у них были и свои заслуги.

Предположим на минуту, что после роспуска ПОРП новая партия публикует манифест, в котором безоговорочно осуждает однопартийную систему, цензуру, беззаконие и преступления политической полиции. Перед принятием вывески социал-демократии она осуждает, среди прочего, истязание в тюрьме Казимежа Пужака, лидера подлинной польской социал-демократии, какой исторически была Польская социалистическая партия (ППС), и приносит извинения ее главным деятелям за годы, проведенные в заключении либо в изгнании. Такое однозначное и полное расставание со своим прошлым, то есть обращение к правде, полностью бы изменило польский политический класс. Я подозреваю, что Александр Квасьневский и другие ему подобные были склонны к такому радикальному повороту. Этого не допустили «непоколебимые», доминирующие у них за спиной.

Для «непоколебимых» их партия сменила вывеску, государство изменило название, орел снова обрел корону, но Третья Республика Польша все еще является продолжением Польской Народной Республики. Обретение суверенности государства, введение демократического строя и свободной рыночной экономики для них не было никаким переломом. Социал-демократия РП — это просто продолжение ПОРП, лишенное ненужного идеологического балласта. Осталась только вывеска «левых» и стремление к получению, расширению и укреплению власти, расстановки своих кадров и т. д.

Дело Олексы

Это чувство преемственности позволяет лучше понять поведение Юзефа Олексы. У меня нет права выносить приговор главе правительства за шпионаж в пользу России. Хватит того, в чем он сам признался: по-дружески встречался с высоким должностным лицом советской разведывательной сети с 1983 года. Во времена ПНР в этом не было ничего плохого. В отношении «союзника» не было тайн, существовало правило, что интересы польского государства равнозначны интересам гегемона.

Проблема состояла в том, что Олексы не заметил принципиального изменения, каким стало освобождение Польши от вассальной зависимости. Он продолжал встречи с Алгановым, а позднее с его преемником, когда суверенное государство получило уже возможность защиты своих интересов. Даже в 1993 году, когда в результате свободных выборов Олексы был избран маршалом Сейма (а не Политбюро), для него это не стало переломом.

Метод решения вопросов Олексы показывает, что аналогично рассуждают и его товарищи. Речь не идет, как утверждает Модзелевский, о том, что в роли арбитра в политических вопросах выступили спецслужбы. Суть в том, что в этом деле вообще не было никакого беспристрастного и независимого судьи.

Военный прокурор арестовал Олексы так, что сразу появились сомнения в достоверности дела. Прежде чем все случилось, премьер заранее был освобожден от всех подозрений президентом, министром внутренних дел и собственной партией. Человек, который, как минимум, допустил ошибку, дисквалифицирующую его как политического лидера, был практически единогласно избран шефом СДРП. Прокурор огласил обстоятельства дела, указывающие одновременно на свидетеля и источник обвинительной информации. Еще перед этим новое руководство МВД прекратило попытки спасти находящегося под угрозой ликвидации информатора. Должностные лица, которые эту информацию получали, были сняты со своих постов без какой-либо попытки беспристрастного выяснения, руководствовались ли они политическими мотивами, или лояльно исполняли свои обязанности в отношении государства.