Восставшие миры - [88]

— Так я и знал. — Метеп вновь сурово нахмурился. — И поэтому сам созвал Совет. Если думаешь, будто получишь больше голосов в поддержку, чем я, ошибаешься!

И лицо на экране погасло.

Брунин проснулся на рассвете, замерзший, с затекшим телом. Растерялся на миг, не поняв, где находится, потом вспомнил. На протяжении нескольких последних дней уносил ноги на всех парах, убрался из города, не подцепив за собой никакого хвоста. Теперь все будет хорошо. Быстренько рассмотрев активатор при дневном свете, обнаружил предохранительный механизм устаревшей конструкции, предотвращавший скорее случайное, чем сознательное включение. Легко справиться. Надо только…

Активатор внезапно вырвался из рук и растаял. Брунин оглянулся, насколько позволяло сидячее положение, одновременно выхватил бластер… который тоже мгновенно исчез, выскочив из-за пояса. Когда он увидел, кто стоит у него за спиной, непроизвольно опорожнился кишечник.

Бросив активатор и бластер себе под ноги, Канья нанесла такой удар прямо в лицо, что он ткнулся носом в собственное дерьмо. Попытался встать на ноги и удрать, она его перехватила и снова швырнула на землю. Мельком поглядывая на нее, Брунин каждый раз видел одно и то же выражение: равнодушное, абсолютно бесчувственное, в глазах ни злобы, ни жалости — только холод, полнейшая сосредоточенность и молчание. Канья не издавала ни звука, обрушиваясь на него мстительным ангелом смерти.

Как только он пробовал встать, вновь и вновь заставляла плашмя распластываться на земле, с безошибочной точностью нанося удары в еще нетронутые места. Сначала он ее умолял — она словно оглохла. Вскоре оставил мольбы, а потом и попытки спастись. Канья вздергивала его с земли, чтоб опять грохнуть оземь, о камень, о стволы деревьев, непрестанно колотя, сильнее и сильнее калеча. Все-таки он не терял сознания, превратившись в марионетку на порванных нитках в руках обезумевшего кукольника, беспомощно скачущую из левой кулисы в правую.

Глаза вскоре распухли, закрылись — даже если б Брунин захотел, не увидел бы Канью. Систематическое избиение продолжалось. Видя, как она перед первым ударом бросила бластер, он побоялся, что флинтерка хочет забить его до смерти. А теперь боялся, что не хочет.

Глава 21

Вождь… вот что, среди прочего, отличает чернь от народа. Он определяет уровень человеческой индивидуальности. Когда отдельных личностей слишком мало, народ превращается в обезумевшую толпу.

Стилгар

Окинув единственным взглядом стол заседаний, Хейуорт понял, что зря тратит время. Члены Совета склоняются к поддержке Джека не только потому, что он действующий Метеп, но и потому, что считают его своим. А главный советник всегда остается для них чужаком. Испуганные и озадаченные не меньше Джека, они к нему прислушиваются. Поэтому Совет Пяти целиком — кроме Дейро Хейуорта — твердо стоит на стороне Метепа VII. Главный советник подумывал развернуться в дверях — пускай себе слепо верят правителю, — но заставил себя перешагнуть порог. Надо попытаться. Слишком уж много лет добивался нынешнего положения, чтоб без всякой борьбы от него отказаться.

— Теперь, когда мы здесь все собрались, — начал Метеп, как только вошел главный советник, — вопрос ставится на голосование.

Даже не собирается ждать, пока он усядется.

— Без обсуждения?

— Мы уже все обсудили, — объявил Метеп, — и единогласно признали единственным разумным решением самый скорый публичный суд. В данный момент готовятся документы, неопровержимо доказывающие связь Робин Гуда с Землей. Продемонстрируем, что его нанимала и финансировала Земля, покажем, что спираль инфляции раскрутили украденные именно им миллионы и миллионы имперских марок. А чтобы народ вспомнил, что я им по-прежнему управляю — сильной рукой, — сам буду председательствовать в суде.

Хейуорт сел, прежде чем отвечать.

— Кому-нибудь из вас хоть когда-нибудь в голову приходило, что ему только того и надо?

Сквозь поднявшийся ропот — смешно… чепуха… — Метеп провозгласил:

— Ни один здравомыслящий человек добровольно под суд не пойдет. По-моему, ты должен признать, что этот самый Робин Гуд — Ла Наг, если не ошибаюсь, — вовсе не сумасшедший. И вовсе не дурак.

— И вовсе не Робин Гуд.

Бормотание стихло. Все внимание обратилось на Хейуорта.

— Да ведь он же признался!

— Очень хорошо, — улыбнулся советник. — Ну, давайте я тоже признаюсь. Только мое признание абсолютно не означает, будто я — Робин Гуд. Кто-то из так называемых Вольных стрелков вполне мог добровольно сыграть роль Робин Гуда. Вспомните — нам вообще неизвестны физические приметы этого персонажа. Могу поспорить, что Ла Наг врет. Могу поспорить, что ему приказано нас одурачить, спровоцировать публичный суд, приговор к наказанию, после чего он представит неопровержимые доказательства, что во время налетов его на Троне вообще не было. Подумайте — опознать арестованного попросту невозможно. Невозможно даже доказать, что его действительно зовут Питер Ла Наг, не говоря уже о Робин Гуде!

Хейуорт вглядывался в лица членов Совета, которые осмысливали его слова. Говорил тихо, мягко, сдерживая внутреннее напряжение. Не верил ни единому только что произнесенному слову, только знал — публичное судилище надо любой ценой отменить, поэтому выкладывал все, что взбрело в голову, все, что может замутить воду, сбить с толку членов Совета. В душе абсолютно уверенный, что Ла Наг и есть Робин Гуд, он именно поэтому не желает его выставлять на публичное обозрение.