Восставшее поколение - [47]

Гельды попятились.

После второго куплета грозного речитатива, сопровождающегося подобными движениями, гельды побежали вглубь долины. Вслед им продолжала нестись какофония неслыханных ранее звуков. Подхватив свои вещи, измазанная шестерка уверенно прошла через долину. Глеб постукивал, словно по бубну, по днищу котла, Руслан свистел сам, Андреич — в свой свисток, Вовка с лохматым Денисом скакали, размахивая копьями, крякая, мыча, квакая, гогоча и подвывая, Маша время от времени громко хохотала. Нервное напряжение последних дней пути быстро спадало.

С высоты пика, господствовавшего над окружающей зеленовато-бурой местностью, открывался все тот же однообразный вид, что путники наблюдали предыдущие десять дней. Последняя долина, где преобладала яркая зелень, осталась далеко к югу. Удивительно, но в ней они никого не встретили. Видимо племя, перед которым они сыграли свое театрализованное представление, надежно перекрывало остальным единственный удобный путь на север.

Солнце палило нещадно. Это вдвойне чувствовалось на такой высоте. Ситуацию облегчало то, что в межгорных впадинах нередко встречались ручьи и речушки с чистейшей холодной водой.

По пути часто видели горных козлов и более мелкую живность. Пару раз сталкивались с леопардами. Одного красавца даже пришлось утыкать стрелами, когда тот решился накинуться на двуногую добычу, проходившую по его охотничьей территории.

— Ничего интересного, — Вовка стоял на плечах двух товарищей и внимательно всматривался в подзорную трубу. — На севере то же самое. Сначала большая котловина, за ней хребет повыше этого.

— По сторонам глянь, — попросил Андреич.

— На западе горы еще выше. На востоке такие же, далеко тянется что-то похожее на речную долину, с севера на юг, — молодой человек спрыгнул вниз.

— Понятно, — грустно протянул старший товарищ. — Еще переться и переться.

Из-за сложности рельефа к наступлению темноты даже не дошли до дна впадины. Ночной костер развели в глубокой, узкой расщелине. Проход в нее загородили нарубленным кустарником, благо его было полно вокруг.

Маша приготовила чай, и все долго сидели около огня. Время от времени Руслан подбрасывал в костер хворост и сухие, корявые сучья, и пламя, жадно поедая их, рвалось вверх.

Денис любовался всполохами красно-оранжевого пламени, расходившимися полосами света, то исчезавшими, то появлявшимися очертаниями нависших скал и камней. Где-то прокуковала кукушка.

— Здесь даже кукушки кукуют с акцентом, — заметил Андреич.

— С каким акцентом? — удивился Денис.

— С турецким должно быть, — улыбнулся собеседник.

— Ты шутишь?

— Конечно. Акцент только у людей бывает.

— У каких людей? — Глеб повернул голову в его сторону.

— У нерусских.

— Но… но ведь у Руслана нет никакого акцента, — недоуменно проговорил Денис.

— Хм. Значит, он русский.

— А у нас говорили, он нерусский.

— Брехали, значит. У вас в Северске полно брехунов. Ты слышал что-нибудь странное в его речи?

— Нет.

— Ну вот, и никто не слышит. Значит, он русский. Папа был узбек, а он — русский.

— Что-то не верится, — вставил Вовка.

— О боже! Дожили! Я, как идейный русский националист с сорокалетним стажем, вам об этом официально заявляю. Так. Может. Быть.

— Я сам слышал, что Радомир назвал его узбеком, — стал оправдываться Вовка.

— Мальчик мой, в старом мире я был членом федерального комитета Русского Национального Союза. Ты слышишь это слово? Русского! Мы за русскую идею были готовы в тюрьмы идти, кровь проливать! И о ком ты мне говоришь? О каком-то сраном реконструкторе с манией величия, который даже своего настоящего имени стыдится! Ну раз назвали тебя родители Владленом, будь Владленом — не самое плохое имя. А то — Радомир! Председатель, блин, клуба «Велес», сектант долбаный, — Андреич разошелся под наплывом эмоций и воспоминаний.

— Так Радомир — это не настоящее его имя?! — в страстной речи старшего товарища Машу почему-то зацепил именно этот факт.

— Нет. Хотя, — уже более спокойно ответил Андреич, — какая в сущности разница?

На следующий день шли уже по дну низины. Ближе к полудню приметили раскидистое дерево, возле которого паслась группа оленей, и направились к нему. Олени благоразумно ретировались.

— Какие крупные абрикосы! — Маша была в восторге от плодов дерева. Переспевшие оранжево-красные абрикосы в основном уже осыпались, усеяв землю под кроной, но кое-где на ветках виднелись остатки урожая. Пока отдыхали в тени после утреннего перехода, к дереву приблизилась молодая дикая свинка. В нее выпустили несколько стрел. За подранком пошли Руслан с Андреичем. Идти пришлось метров двести. Подвесив тушку за лапы на копье, двинулись назад.

— Андреич, ты вот вчера назвал меня русским. Скажи, а какая разница, русский я или нет?

— Для меня, Рус, никакой.

Руслан немного помолчал, собираясь с мыслями.

— А почему ты тогда то, что я русский, упорно доказывал остальным?

Теперь Андреич собирался с мыслями.

— Когда нас отбирали для отправки сюда, то в качестве одной из приманок использовали идею создания нового русского мира. В старом мире хватает людей, которые думают, что их нация — особенная и даже лучше многих других, если не самая лучшая. Поэтому в их представлении этнически однородная община будет развиваться лучше, чем смешанная. Среди нас большинство думало так. Со временем у многих эта дурь вылетела из головы — у меня, например — но у многих в какой-то степени осталась. У молодежи я этого почти не вижу, потому что здесь нет нерусских, не с кем сравнивать. Однако предрассудки могут передаваться, и я не хочу, чтобы они тебе как-то повредили.