Восстаньте из праха - [29]

Прошлое надо забыть... Однако, это не означало, что оно действительно будет забыто.

По сути дела, он не мог ни в чем упрекнуть Алису Харгривс. Она была продуктом своей эпохи. Подобно всем женщинам, она была тем, чем сделали ее мужчины — хотя обладала сильным характером и достаточно гибким умом, чтобы подняться над некоторыми предрассудками своего времени и своего класса. Она смирилась с наготой, и она не проявляла открытой враждебности или высокомерия по отношению к этой несчастной девушке. Ночью, с Бартоном, она вела себя так, словно сбросила груз предубеждений, накопленных в течение всей прожитой на Земле жизни. И это случилось в самую первую ночь после воскрешения, когда женщина с ее воспитанием и образом мыслей должна была бы стоять на коленях, петь осанну, бить себя в грудь и каяться в грехах!

Он думал об Алисе все время, пока они шли по равнине, иногда бросая взгляды в ее сторону. Без ореола прически ее лицо казалось несколько старше, но отсутствие волос на лобке делало ее похожей на ребенка. Сердце его сжалось. В них во всех заложено это противоречие: старики и старухи выше плеч, дети — ниже пояса!

Он немного отстал, пока не очутился рядом с Алисой. Теперь он шел позади Фригейта и Логу. Сзади эта женщина выглядела обворожительно и лицезрение ее округлых ягодиц и бедер частично скомпенсировало хмурый взгляд, которым встретила его Алиса. Однако он решился еще на одну попытку.

— Если прошлая ночь причинила вам такие сильные страдания, то почему вы остались со мной? — тихо спросил он.

Красивое лицо Алисы исказилось от гнева.

— Я не осталась с вами! Я осталась с группой! И я все продумала... все, что касается прошлой ночи, хотя это так мучительно для меня! Но я должна быть честной. Это наркотик заставил нас сделать то... ну, то что мы тогда сделали. И я не сомневаюсь, что вы думаете точно так же.

— Значит, на повторение нет никакой надежды? Совсем никакой?

— Как вы можете еще говорить об этом! Конечно же — нет! Да как вы осмелились...?

— Я вас не принуждал, — пожал плечами Бартон. — Я уже говорил, что вы вели себя так, как и должны были вести, когда наркотик снял внутренние барьеры в вашем сознании. Хотя эти барьеры не такая уж плохая штука — при определенных обстоятельствах, разумеется... ну, допустим, когда вы являетесь законной женой человека, которого вы любите... человека, живущего на Земле, в Англии. Однако Земли больше не существует и Англии тоже нет. Так же как и английского общества. Если повелители этого мира действительно воскресили всё человечество, разбросав его вдоль реки, то вы, скорее всего, никогда больше не увидите своего мужа. Так что считайте себя свободной.

Помните? «...пока смерть нас не разлучит». Но смерть вас разлучила — вы оба умерли.

— Вы богохульник, мистер Бартон! Я читала о вас в газетах, и я просматривала некоторые ваши книги об Африке и Индии и о мормонах в Америке... Я также слышала рассказы, большинству из которых не смела верить... настолько порочным человеком представляли вас эти истории. Реджинальд буквально кипел от негодования, когда прочел вашу «Касиду». Он сказал, что не потерпит такой мерзкой, безбожной литературы в своем доме. И мы сожгли в печке всю вашу писанину.

— Если я настолько порочен, что, общаясь со мной, вы чувствуете себя падшей женщиной, почему же вы не уходите?

— Неужели я должна все повторять снова? В другой группе могут оказаться мужчины еще хуже. И, как вы уже любезно подчеркнули, никто меня не принуждал. Кроме того... я уверена, что у вас есть что-то похожее на сердце... под этой оболочкой циника и насмешника. Я видела, как вы плакали, когда несли Гвиневру на руках...

— Вы разгадали меня, — улыбнулся Бартон. — Ну, что ж, очень хорошо. Пусть будет так. Я стану рыцарем и оставлю все попытки соблазнить вас. Но если вы увидите, что я жую эту резинку — прячьтесь. Во всех остальных случаях, даю честное слово, вам нечего меня опасаться.

Ее глаза округлились, и она остановилась.

— И вы намерены снова попробовать эту гадость?

— А почему бы и нет? Возможно, жвачка превращает некоторых в диких зверей, но на меня такого воздействия она не оказывает. Я не чувствую тяги к ней и сомневаюсь, что этот наркотик может войти в привычку. Мне приходилось не раз курить опиум, но его употребление не вызывало никаких отрицательных эффектов. Я полагаю, что лишен болезненной тяги к наркотикам.

Откровения Бартона ошеломили Алису. Она отвернулась и произнесла сквозь зубы:

— Я знала, что вы не могли оторваться от рюмки, мистер Бартон. Но представить себе такое... Вы и это отвратительное создание, мистер Суинберн...

Тут ее прервал какой-то тип, и, хотя она не понимала по-итальянски, сопровождавший слова непристойный жест сделал его намерения вполне ясными. Алиса вспыхнула, но продолжала идти, не останавливаясь. Бартон посмотрел на итальянца. Это был хорошо сложенный смуглый юноша с орлиным носом, маленьким подбородком и близко расположенными глазами. Его речь пересыпали слова из воровского жаргона Болоньи, где Бартон провел много времени, изучая культуру этрусков. За парнем стояло около десятка мужчин, большинство из которых имели такую же зловещую внешность. Еще дальше, немного в стороне, столпились женщины. Очевидно, эти молодцы хотели пополнить свой гарем — а заодно прихватить и каменные орудия группы Бартона. Сами они были вооружены только бамбуковыми палками и своими чашами.