Восстаньте из праха - [21]

Она все говорила и говорила, будто глоток выпитого за ужином виски развязал ей язык. Или словно хотела возвести стену из слов между ней и Бартоном.

Она рассказывала о забавном котенке, которого очень любила в детстве, о могучих деревьях в лесном питомнике своего мужа, о том, как ее отец, работая над словарем, всегда чихал ровно в двенадцать часов дня и никто не знал почему... В возрасте восьмидесяти лет ей присудили почетную степень доктора литературы в одном из американских университетов, кажется, Колумбийском, за ту исключительно важную роль, которую она сыграла в создании знаменитой книги мистера Доджсона (Алиса забыла упомянуть название, а Бартон, хотя и был ненасытным читателем, не помнил ни одной книги этого автора).

— Это был самый светлый день в моей жизни, — рассказывала она. — Несмотря на... впрочем, был еще один, — Алиса мечтательно прикрыла глаза. — Четвертое июля 1862 года. Мне исполнилось десять лет... На мне и на моих сестрах были черные туфельки, белые ажурные носочки, белые ситцевые платьица и шляпки с широкими полями...

Внезапно женщина замолчала; ее руки и губы дрожали, словно она пыталась удержать что-то, рвущееся наружу... Потом она заговорила еще быстрее.

— Мистер Доджсон и мистер Дакворт несли корзинки с провизией для пикника... мы уселись в нашу лодку возле Фолли Бридж... Мистер Дакворт взялся за весла. Капли воды падали с их лопастей подобно стеклянным слезинкам на гладкое зеркало реки...

Последние слова прозвучали для Бартона раскатами грома. Он удивленно взглянул на Алису, но, казалось, в движениях ее губ не было ничего необычного. Теперь и она не отрывала глаз от Бартона, словно пыталась высверлить взглядом в его теле туннель, ведущий куда-то в глубины времени и пространства. Ее руки были чуть-чуть приподняты, как будто она хотела сделать жест изумления — и не смогла его закончить.

Бартон ощутил, что ночь вокруг него полна звуками. Он слышал дыхание спящей девочки, биение ее сердца и сердца

Алисы, шелест слабого ветра в ветвях деревьев. Издалека донесся какой-то звук — не то крик, не то плач.

Он вскочил и прислушался. Что случилось? В чем причина такого поразительного обострения чувств? Почему он слышит стук сердца Алисы, но не своего? Почва под его босыми ступнями вдруг словно ожила; он ощущал ее рельеф, каждую крохотную впадинку и каждый микроскопический холмик, форму и шероховатость травинок, бархатистую фактуру цветочного лепестка... Еще мгновение — и ему показалось, что молекулы воздуха с грохотом ударили его в грудь... потом в живот, в плечи, голову, руки...

Алиса тоже встала.

— Что происходит? — спросила она, и ее голос обрушился на него, словно ураганный порыв ветра.

Он не ответил, продолжая пристально смотреть на нее. Только теперь он понял, какой прекрасной и желанной была эта женщина.

Алиса шагнула к нему, протянув руки. Ее влажные губы раскрылись, дрожа всем телом, она произносила нараспев как заклинание:

— Ричард! О, Ричард!

Внезапно она замерла; глаза ее расширились. Бартон придвинулся к ней, коснулся ладонью обнаженного плеча... но женщина отпрянула прочь и с криком «Нет! Нет!» бросилась в темноту и скрылась среди деревьев.

Долю секунды он стоял неподвижно. Ему казалось непостижимым, что женщина, которую он так сильно любит, может не откликнуться на его призыв. Она, должно быть, дразнит его. Вот в чем дело.

Потом он ринулся в темноту ночи, не переставая выкрикивать ее имя.

Прошло, должно быть, несколько часов — дождь хлынул на них. Возможно, действие наркотика прекратилось или же холодная вода отрезвила их — но, казалось, они в одно мгновение очнулись от наваждения, подобного сну. Она заглянула в его глаза, закричала и яростно оттолкнула его.

Скатившись в траву, он успел выбросить вперед руку и поймать ее за лодыжку, когда она попыталась отползти на четвереньках в сторону.

— Что с тобой? — крикнул он.

Алиса как будто пришла в себя. Она села на траву, уткнувшись лицом в колени, тело ее сотрясами рыдания. Бартон встал, нежно коснулся ее подбородка и заглянул в глаза. Молния, сверкнувшая неподалеку, озарила искаженное мукой лицо женщины.

— Вы же обещали защищать меня! — простонала она.

— Мне кажется, — сказал Бартон, — вам вовсе не хотелось, чтобы вас защищали. И я не обещал защищать вас от естественных человеческих порывов.

— Порывов! — вскрикнул она. — Порывов! Боже мой, я никогда в жизни не вела себя подобным образом! Всегда, слышите, всегда я была добропорядочной женщиной! Я была девственницей, когда вышла замуж! И всю свою жизнь я была верна моему мужу! А теперь... с абсолютно незнакомым...! Только подумать! Я не знаю, что случилось со мной!

— Значит, я потерпел фиаско, — спокойно сказал Бартон и рассмеялся. Но горечь и раскаяние зашевелились в его душе. Если бы все действительно произошло по ее собственному желанию, у него не возникло бы ни малейших угрызений совести. Но эта жвачка содержала какой-то сильнодействующий наркотик, и именно он заставил их стать любовниками, страсть которых не имела границ.

— Вам не нужно в чем-либо раскаиваться, не нужно упрекать себя, — нежно сказал он. — Вы были одержимы. Одурманены наркотиком.