Восстановление Римской империи - [35]
Король вестготов Аларих II был, безусловно, главным союзником Теодориха. Вестготское королевство добавило ему военных мускулов в решающий момент войны с Одоакром, и в дошедших до нас документах нет ничего наводящего на мысль о том, что Теодорих в своем отношении к королевству вестготов имел в виду что-то другое, а не его поддержку. Однако при более близком рассмотрении оказывается, что письма и Гундобаду, и Хлодвигу гораздо менее в целом успокаивающие, чем подразумевают отдельные предложения в них. Король бургундов получил предупреждение:
«Если наши родичи проливают на войне кровь, пока мы позволяем им это, в том виноват наш злой умысел. От меня тебе – обещание искренней любви: мы едины; если ты в своих собственных интересах поступаешь нечестно, ты совершаешь большой грех, ввергая меня в печаль».
И действительно, общий тон писем Теодориха к Гундобаду высокомерный и покровительственный. Даже якобы дружеский дар – солнечные и водяные часы – стал поводом для подчеркнутого утверждения превосходства:
«Пусть в твоей родной стране будет то, что ты однажды видел в Риме… Под твоей властью пусть Бургундия научится рассматривать чрезвычайно хитроумные устройства и восхвалять изобретения древних… Пусть она различает части дня и с точностью устанавливает часы. Порядок жизни путается, если такое деление неизвестно. Ведь только животные ощущают часы благодаря голодному брюху, а свойство быть неуверенным в чем-то явно даровано человеку для его целей».
Согласно классическому культурному мировоззрению, как вы помните, именно разумность отличает настоящих людей от людей, все еще живущих в невежестве, как звери. Даже раздавая подарки, Теодорих демонстрировал поставленную им культурную подпорку и подчеркивал, что бургунды все еще живут беспорядочно, как звери. При дворе Гундобада все еще оставались более чем достаточно образованные римляне, например епископ Авит, чтобы понять это намеренное оскорбление в полной мере[71].
Бургундов не просто побуждали стать посредниками для поддержания мира, Теодорих в большей или меньшей степени приказывал им не отклоняться от его курса, вставая на сторону Хлодвига. Что касается последнего, то он был слишком силен, чтобы ему, как Гундобаду, отдавали приказы, но не слишком важен, чтобы его не отчитывали:
«Священные законы королевской власти [брачные узы, которые он имел с правителями и франков, и вестготов] имеют цель укореняться среди монархов по той причине, чтобы их спокойный дух мог принести мир, которого жаждут народы… Принимая все это во внимание, я удивлен, что твой дух был настолько раздражен ничтожными причинами, что ты хочешь вступить в самый страшный конфликт».
За этим последовало предупреждение:
«Твоя смелость не должна стать непредвиденным бедствием для твоей страны, так как зависть к королям по незначительным причинам – большая проблема и тяжкое несчастье для их народов».
Какое бедствие грозило Хлодвигу? На одном уровне – потенциальное поражение от вестготов, так как исход войны часто бывает непростой, а также угроза того, что Теодорих сам вторгнется в его владения. Действительно, королю остготов ничего не стоило велеть Хлодвигу держаться подальше: он уже делал это за год до этого или еще раньше, когда франкский король угрожал, что будет преследовать часть разгромленных алеманнов на итальянской земле:
«Прими совет человека, имеющего большой опыт в таких делах: те из моих войн закончились хорошо, которые велись с умеренностью в конце. Так как тот человек обычно бывает победителем, который умеет сдерживать себя во всем… Спокойно покорись моей руководящей (направляющей) натуре… Так ты будешь удовлетворять мои просьбы и не будешь тревожиться из-за того, что, как ты знаешь, волнует меня»[72].
Это, безусловно, более тактично, чем при обращении к Гундобаду, но основная мысль тем не менее ясна. Для Хлодвига было бы неплохо проявить сдержанность, или это все затронет Теодориха, который, будучи сам человеком, умеющим себя обуздать, еще ни разу не проиграл ни одной войны.
В подтекстах этих писем нет того, за что Теодориха можно признать виновным в раздувании кризиса; все действительно выглядит так, что он искренне пытается предотвратить его. С другой стороны, его авторитарные и покровительственные послания к Хлодвигу и Гундобаду, по своему тону далекие от примирительных, не могли быть хорошо приняты. Если Теодорих и не разжигал войну, то и не пытался отчаянно избежать ее, указывая агрессорам на вероятные последствия, если все-таки он окажется вынужденным в нее вступить.
