Восстания военных поселян в 1817-1831 гг. - [6]

— Если бьете одного, то бейте всех и берите всех под караул! — закричали в толпе.

На другой день, 6 мая, поселяне селения Себина, в том же округе, собрались самовольно на сходку. Бывший там майор Романовский объявил им то же распоряжение не выходить на встречу к царю; вместе с тем он учил их, как отвечать царю, если он задаст им вопросы относительно их быта как военных поселян.

Поселянин Петр Ангелов сказал на это: «Я казак, а не другого звания». Романовский приказал арестовать Ангелова, но поселяне силой защищали его, вырвали из рук Романовского и оборвали майору эполет.

По суду 6 человек были приговорены к прогнанию сквозь строй через 1 000 человек по три раза; двое через 500 чел. по одному разу; трое к ссылке в Сибирский корпус. Аракчеев смягчил приговор, отменив шпицрутены.

Хотя гр. Аракчеев неизменно заверял Александра I в том, что во вверенных ему поселениях все благополучно, что хозяйство поселян устраивается и богатеет, а поселяне свыклись с своим положением и довольны им, — не так чувствовали и думали сами поселяне. До перевода их в военные поселяне-крестьяне южных поселений имели большое количество первосортных земель. С зачислением крестьян в военные поселяне правительство перераспределило земли, отняв часть их от прежних владельцев, что прежде всего отразилось на сельскохозяйственных доходах крестьян. Промысла и торговля благодаря новым порядкам, заведенным в поселениях, стали для них невозможны. Эти причины недовольства своим положением усугублялись еще тем, что новые порядки каждодневно крайне невыгодно отражались на их собственных крестьянских работах. Обязанные 3 дня в неделю посвящать фронтовой службе, — а затем, зачастую, преимущественно перед работами в собственном хозяйстве, нести казенные наряды по строительству полковых зданий, дорог, по заготовке сена для полковых лошадей и т. д., — поселяне не могли, особенно в горячее время полевых работ, без ущерба для своего хозяйства подчиняться правилам поселенной службы. Это обстоятельство и явилось толчком к новому мятежу — в Чугуевском уланском полку — в июле 1819 г.

Чугуевские поселяне отказались косить казенное сено для полковых лошадей, которого нужно было собрать огромное количество — 103 000 пудов. Волнение, начавшись в Чугуевском полку, перешло оттуда в округ поселенного Таганрогского уланского полка. Получив известие о волнениях, Аракчеев выехал из Петербурга в Чугуев. По дороге ему был доставлен от генерал-лейтенанта Лисаневича рапорт о том, что волнения все более и более усиливаются. Генерал Лисаневич пытался подействовать на поселян увещаниями, но успеха не имел.

«Не хотим военного поселения! — кричали бунтующие поселяне. — Оно не что иное, как служба графу Аракчееву. Мы приняли решительные меры истребить его, и знаем наверно, что с концом его разрушатся и военные поселения».

Волнение, возникшее в Чугуеве, докатилось до Харькова, где по случаю ярмарки собралось много народа. Это грозило еще большим распространением мятежа, но генералу Лисаневичу удалось стянуть войска, окружить мятежников и подавить мятеж. 1 104 человека из Чугуевского и 899 из Таганрогского полков были арестованы. Из них 313 чел. были преданы военному суду, который приговорил 275 чел. «к лишению живота», т. е. жизни. Граф Аракчеев отменил смертную казнь, но придумал наказание более жестокое: пропустить каждого через тысячу человек по двенадцать раз. Он велел начать экзекуцию с сорока человек, считавшихся наиболее виновными.

Мятежникам было объявлено, что они будут освобождены от наказания, если раскаются. Но они отвергли это предложение. Родители осужденных заклинали своих сыновей не просить помилования.

Страшная бойня была произведена 18 августа в городе Чугуеве, куда по приказанию Аракчеева были собраны все арестованные любоваться предстоящим зрелищем.

Бунтовщики вели себя героями. Сломить их упорство не удалось: они умирали на глазах отцов и матерей, но не просили помилования. Аракчеев писал императору Александру: «Ожесточение преступников было до такой степени, что из 40 человек только трое, раскаявшись в своем преступлении, просили помилования — они на месте же прощены, а прочие 37 человек наказаны. Но сие наказание не подействовало на остальных арестантов, при оном бывших, хотя оно было строго и примерно. По окончании сего наказания спрошены были все наказанные арестанты, каются ли они в своем преступлении и прекратят ли свое буйство. Но как они единогласно сие отвергли, то…» — и начались новые истязания. 20 человек были забиты палками на месте, прочие 17 остались калеками на всю жизнь.

Кроме наказанных шпицрутенами, 400 чел. были отправлены на службу в Оренбург и в 3-ю Уланскую дивизию. 29 женщин, участвовавших в восстании, после наказания розгами были также отправлены в Оренбург.

Адъютант генерала Лисаневича штаб-ротмистр Тареев, причастный к восстанию, был лишен чинов и знаков отличия, разжалован в солдаты без выслуги и отправлен в одну из крепостей Оренбургской губернии.

По поводу зверской чугуевской бойни Александр I писал Аракчееву: «С одной стороны, мог я в надлежащей силе ценить все, что твоя чувствительная душа должна была терпеть в тех обстоятельствах, в которых ты находишься. С другой стороны, я умею также и ценить благоразумие, с коим ты действовал в сих важных происшествиях. Благодарю тебя искренне от чистого сердца за все твои труды». Письмо звучит издевательством: писать о чувствительной душе Аркачеева мог только Александр I.