Восстания военных поселян в 1817-1831 гг. - [3]

Мы не имеем возможности здесь сколько-нибудь подробнее коснуться жизни военных поселян за эти годы. Нечего, конечно, и говорить, что заманчивые обещания правительства, что поселяне будут жить в полном довольствии, умножать свою собственность, будут обеспечены в старости и т. п., оказались обманом. На самом деле невероятно жестокая система распорядка жизни военных поселян, получившая незабываемое название «аракчеевщины», даже в то суровое время палочной дисциплины обратила на себя внимание передовой части дворянского общества. Аракчеев был фанатиком внешнего порядка, стремящимся установить однообразное и монотонное единство во всем и всюду, все подстричь под общую гребенку, превратить все окружающее в совокупность автоматических приборов. Чистоту и порядок, — прекрасные регуляторы общежития, — он превратил из средства, в самоцель, сделав из них истинный бич для поселян, обрекавший их на совершенно нелепые по своей бесцельности неудобства, лишения и тяжелые страдания. Поселянин и члены его семьи не смели переставить раз и навсегда установленные в известном порядке вещи в своей квартире, несли ответственность за каждое пятно на полу и ремешок на упряжи своей лошади, тратили массу драгоценного времени на бессмысленные мелочи в то время, когда необходимая работа была не окончена и не терпела отлагательства. Всякая личная привычка даже при исполнении самых обыденных сельских занятий становилась недозволенным произволом, идущим вразрез с установленными инструкциями, правилами: выправкой, хождением по темпам и т. д. И это в то время, когда поселянин, изнуренный тяжелой работой, больше всего нуждался в отдыхе.

«На ученья выводят по утру в 6 часов и продолжают до 11, а после обеда с 2 до 10; между ученьем же метут тротуары, чистят канавы между строениями» и т. д.

«В болотистых, лесных и каменистых местах копаются канавы, а уроки даются не по силам, т. е. на каждого 15 сажен в длину, по 1 аршину в глубину и ширину, а кто не выработает, должен в праздничные дни докончить; поэтому отдыха нет».

«На работе нужно быть в казенных шинелях, а поддерживать ее в исправности невозможно. Когда приходят с работы, то все вещи оборвавшись, но времени не имеют починиться. Заставляют ночью плести лапти к будущему дню».

Так свидетельствуют сами поселяне о своей жизни. В записках Маевского, офицера военных поселений, встречается выразительное описание «благоустроенной» жизни военных поселян.

«Все, что составляет наружность, — пишет Маевский, — пленяет глаз до восхищения; все, что составляет внутренность, говорит о беспорядке. Чистота и опрятность есть первая добродетель в этом поселении. Но представьте себе дом, в котором мерзнут люди и пища; представьте сжатое помещение, смешение полов без разделения; представьте, что корова содержится, как ружье, а корм в поле получается за 12 верст; что капитальные леса сожжены, а на строение покупаются новые из Порхова, с тягостнейшею доставкою; что для сохранения одного деревца употреблена сажень дров, для обстановки его клеткою, — и тогда получите вы понятие о государственной экономии. Но при этом не забудьте, что поселянин имеет землю по названию, а общий его образ жизни — ученье и ружье. Притом от худого расчета или оттого, что корова в два оборота делает в день по 48 верст для пастбища, всякий год падало от 1 000 до 2 000 коров в полку, чем лишали себя назема и хлебородия, и казна всякий год покупала новых коров… В больницах полы доведены до паркетов, и больные не смели прикоснуться к ним, чтобы не замарать; у каждого поселенного полка была мебель, но она хранилась как драгоценность: на ней никто не смел сидеть».

Начальствующий состав поселенных войск состоял из отбросов армии. Честные и порядочные офицеры всячески уклонялись от службы в военных поселениях. Царь, впрочем, старался сам подбирать кадры офицеров, знающих только фронт и мордобой и ни в какой степени не зараженных «умствованием». Подобные начальники, которым дана была неограниченная власть над жизнью поселенцев, разумеется, видели в них только средство для собственного обогащения. В поселениях процветало воровство. Адъютант начальника южных поселян графа Витта майор Гончаров в 1823 г. был предан суду за то, что присвоил 229.695 руб. поселенских денег. В сохранившейся по этому делу переписке (между Гончаровым и гр. Виттом) оба они взаимно уличают друг друга в злоупотреблениях. В одном из писем Гончаров утверждает, что отчет о сумме на один миллион пятьсот семьдесят три тысячи рублей, находившихся в распоряжении гр. Витта, сделан неправильно, без доказательств: «нет полных на расход сей документов».

В южных поселениях командир 2-й уланской дивизии генерал-майор Юзефович растратил из общественных сумм 144 418 р. За систематическое хищение общественных сумм в могилевском поселении были преданы суду все офицеры. А сколько злоупотреблений осталось неизвестным никому, кроме пострадавших?

Обещанного царскими указами благополучия не было: поселяне постепенно нищали. О том, что представляли собой военные поселения к началу нового царствования, с исключительной откровенностью сказал Николаю сопровождавший его в поездке по новгородским поселениям в 1826 году офицер его свиты.