Восстание пешеходов - [4]

Уильям Генри Хейслер был необычным миллионером. Когда ему сообщили, что его жена родила дочь, он поклялся богом (хотя не знал, что это такое), что будет проводить со своим ребенком не менее часа ежедневно.

Первые несколько месяцев в девочке не замечали ничего ненормального, хотя сиделки обратили внимание, что у нее некрасивые ноги. Отец решил, что, вероятно, у всех младенцев ноги некрасивые.

Когда ей исполнился год, она попыталась встать и сделать первый шаг. Это тоже еще не вызвало беспокойства, поскольку педиатры в один голос утверждали, что все дети пытаются несколько месяцев пользоваться ногами — это просто дурная привычка, вроде сосания пальца, от которой легко отучить. Они дали сиделкам обычные в таких случаях указания, которые несомненно были бы претворены в жизнь, если бы отец решительно не заявил:

— У каждого ребенка есть своя индивидуальность. Оставьте ее в покое, и посмотрим, что из нее вырастет. — А чтобы обеспечить послушание, выделил одного из своих секретарей для постоянного надзора, обязав представлять ежедневно письменные доклады.

Девочка росла. Пришло время, когда детское прозвище «малютка» сменилось полным именем «Маргарет». По мере того, как она росла, росли и ее ноги, а чем больше она ходила, тем сильнее они становились. Никто и ни в чем не помогал ей, поскольку никто из взрослых никогда не ходил и даже не видел никого, кто ходит. Девочка не только ходила на ногах, но и по-детски протестовала против механических перевозок, визжа как безумная, когда ее пытались посадить в машину.

Когда было уже слишком поздно, ее отец начал советоваться с любым, кто мог бы сказать что-то о создавшемся положении и подсказать из него выход. Хейслер желал, чтобы его ребенок имел собственную индивидуальность, но не хотел, чтобы он был отщепенцем. Поэтому он приглашал на консультации нейрологов, хирургов, воспитателей, психологов, специалистов в области детской психики — и ничего не добился. Все соглашались, что это случай атавизма, и предлагали в качестве лекарства тысячи решений — от психоанализа до грубого лишения свободы передвижений и бандажа на нижние конечности девочки. Наконец разозленный Хейслер заплатил им за труды и за молчание, рявкнул: «Чтоб вас черти взяли!» — и отослал обратно. Он не знал, кто такие черти, но выражение это доставило ему облегчение.

Все тут же разъехались, за исключением одного старичка, который наряду с прочими занятиями увлеченно изучал генеалогию. Вместе с хозяином они образовали интересную пару, сидя лицом к лицу в своих мини-экипажах: один был мужчиной в расцвете сил, энергичным, крепко сложенным (не считая усохших ног), прирожденным лидером, а другой — старым, седовласым, высохшим мечтателем. В комнате остались только они, не считая ребенка, который беззаботно играл в солнечной оконной нише.

— Я, кажется, сказал, чтобы вы шли к чертям, — буркнул магнат.

— Но как? — последовал логичный ответ. — Остальные ведь тоже вас не послушались и просто уехали из вашего дома. Скажите мне, где находится ад и те черти, к которым вы нас послали? Наши подводные лодки изучили морское дно до глубины в пять миль. Наши самолеты достигают звезд. Гора Эверест покорена. Я читал различные дневники путешественников, но нигде не встретил описания ада. Несколько веков назад теологи утверждали, что это место, куда отправляются после смерти грешники, но с тех пор как мы стерилизовали два процента Брайанта, грешников не осталось. Несмотря на ваши миллионы и неограниченную власть, вы сами находитесь ближе к аду, глядя на своего ненормального ребенка.

— Но, профессор, умственно она развита превосходно, — запротестовал Хейслер. — Ей семь лет, а результаты тестов Винет-Саймона на уровне десятилетнего. Если бы она перестала ходить! Конечно, я горжусь ею, но хотел бы, чтобы она была, как другие дети. Кто захочет жениться на ней? Это же просто неприлично. Вы только взгляните, что она вытворяет!

— Невероятно! — воскликнул старик. — Я читал об этом в книге трехсотлетней давности. Когда-то множество детей делали то же самое.

— Но что это такое?

— Это называлось «кувыркаться».

— А что это значит? Почему она так себя ведет? — Хейслер вытер пот со лба. — Над нами будут смеяться, если сообщение об этом попадет в газеты.

— Вы достаточно сильны, чтобы этому помешать… Кстати, скажите, вы изучали историю своей семьи? Знаете, чья кровь течет в ее жилах?

— Нет. Я никогда этим не интересовался. Разумеется, я принадлежу к Сыновьям Американской Революции, и тому подобное. Мне просто принесли нужные документы, и я расписался в нужном месте. Но я никогда их не читал, хотя хорошо заплатил за публикацию книги об этом.

— Значит, ваш предок был революционером? Где эта книга?

Хейслер вызвал секретаря, который въехал, выслушал распоряжение и вскоре вернулся с историей семьи Хейслеров. Старик торопливо открыл ее. В комнате царила тишина, нарушаемая только голосом девочки, игравшей с плюшевым медведем. Потом вдруг старик рассмеялся.

— Теперь все понятно. Вашего предка, принимавшего участие в Революции, звали Миллер, Авраам Миллер из города Гамильтон. Его мать похитили и убили индейцы. Он был родом из весьма уважаемой линии пешеходов; впрочем, в то время все ходили пешком. Миллеры и Хейслеры породнились через супружество, и произошло это лет сто назад. Ваш прадед имел сестру, которая вышла за Миллера. О ней идет речь на странице триста тридцатой, вот послушайте.