Воссоздание Святой Руси - [39]

, вся деятельность сынов церкви — специалистов труда и творчества будет в какой-то мере становиться под влияние и руководство православной церкви, говоря возвышенно-догматически — христианизоваться, оцерковляться, преображаться. Иначе, при нашем бездействии ничто и не сделается само собой в направлении Христа и евангелия. Наоборот, наверняка следует ждать, при церковной беспризорности жизненной арены, прогрессирующих захватов слугами антихриста. Даже физически природа не терпит пустоты. Евангелие открывает нам тайну действия того же закона и в духовном мире. Место, не занятое Духом Божиим в сердце человека, захватывается вновь даже изгнанным оттуда духом нечистым, приводящим «с собою семь других духов, злейших себя» (Мф. 12, 43–45). Пусть мы по грехам нашим духовно немощны, бессильны, не стяжали даров Духа, не имеем харизмы творить чудес, изгонять бесов. Но мы в церкви, «с нами Крестная Сила!» Не всуе мы молимся: «непобедимая и непостижимая и божественная Сила честного и животворящего Креста, не остави нас грешных». Мы должны непрестанно носить с собой это духовное оружие и дерзновенно прибегать к нему, невидимо изгоняя им так же невидимых духов, «гнездящихся» в вещах мира сего. Пусть это до последнего суда будет только символическое действие, только залог грядущего высветления и преображения. Но этот «залог» есть духовная (еще невоплощенная, еще не физическая) реальность. И вещи, запечатленные Святейшим Именем Лиц Божественной Троицы, уже изъяты от окончательного тления и уничтожения в мире сем при его испепелении. Это теургические семена «нового неба и новой земли». Таинства церкви и все другие сакраменталии незримо для плоти и крови преображают «проходящий образ мира сего» (I Кор. 7, 31). Просящий милостыню и творящий ее «Христа ради», творят не только акт механический и этический, но духовный, т. е. акт теургический. Силою Имени Божия изъемлют хотя и ничтожный момент, атом бытия из фатального круговорота космической материи и предвосхищают его предизбрание к грядущему преображению в нетление. Подобное сему невидимое для внешнего мира и видимое лишь очами веры и церкви внутреннее преображение входит и во все сферы человеческой общественности и истории, не в состав только спасительного восхождения отдельной личности во Христе, но и в состав всего огромного коллективного творчества человечества, которое антихристианское большинство все агрессивнее стремится превратить в окончательный триумф вавилонской башни, «града диаволова». А мы — христиане обязаны по меньшей мере помешать своим контр-активизмом, и даже более: сорвать и разрушить дело антихристово, если уже неспособны положительно обогнать «столпотворцов» строительством «града Божия» на земле. Это есть наше подлинное теократическое служение царству Божию. Разрушена, завяла под жгучими апокалиптическими ветрами старая форма теократии, как бы исчезла из видимого оборота Св. Русь. Но мы не имеем права с буддийским фатализмом пассивно легализоваться в обезбоженных государствах и выбирать паспорта с антихристовыми печатями. Мы обязаны бороться за имя Христово до конца и лично и коллективно, вернее — соборно, организовано.

Вся Россия должна быть покрыта огромной, сложной сетью церковных братств. Братств не только обращенных на внутреннюю мистическую жизнь, но и на борьбу во всех секторах жизни социальной. Заражаясь вдохновением и наставлениями от церкви, члены братств специально общественного назначения вносили бы во все каналы культурного творчества и национальной жизни мощные струи евангельского, православного духа. Вся жизнь под их воздействием преобразовалась бы внутренне, органически, без малейшего насилия, свободно, без государственного давления, как случалось иногда раньше, что в сущности чуждо свободному духу православия.

Отрицательной, почти карикатурной иллюстрацией нетактичного, грубо-утилитарного, в духе латинского клерикализма, а не православия, был опыт государственной мобилизации духовенства в 3-ю и 4-ю Государ. Думы. Испуганное обратной карикатурой состава 2-ой Гос. Думы, увлёкшей десяток священников на скамьи социалистов-революционеров, императорское правительство круто изменило избирательный закон и через него специально подобрало многочисленные кадры духовенства на поддержку правого большинства. Этот прием вручения служителям алтаря рычагов политики, т. е. вотирующих голосов в парламенте, был приемом клерикализма, т. е. латинства, а не православия. Можно объяснить испуг правительства пред темным ликом революции, показавшимся из недр 2-ой Думы. Но поступило оно антиканонично. Уже канонами ранее византийской эпохи (3-е прав. IV-го Вс. С., 11 пр. Двукр. Соб.) запрещено отрывать клириков от алтарей и принуждать технически заниматься светскими публичными делами. Это не значит, что в сложных перипетиях национальной жизни не могут на политических ролях и постах, тем более в представительных учреждениях выступать отдельные иерархические фигуры, клирики. Это зависит от их личного значения, особо льготного положения, даже специальной делегации от церковной власти. Но это не массовая мобилизация целого духовного сословия, как это было сделано у нас. Этот грех чуждого православию клерикализма случился как прямое последствие бюрократизма и бессоборности господствовавшего в синодальное время строя нашей церкви. Бюрократизированная церковь не приглашалась к свободному воздействию на политику ее собственными методами, которые в значительной мере при бессоборности у нее были отняты, а просто принуждалась сама, не снимая рясы, исполнять политические функции. Чистейший клерикализм и очень убогий. Клерикализм вообще весьма сомнительное оружие в руках церкви. Он противопоставляет церковь светскому обществу на одном уровне с другими борющимися силами и партиями. Да еще как партию «казенную», т. е. не свободную, но небескорыстно услужающую властям. Унизительная и вредная для дела церкви и притом по существу ложная картина. Она только роняет моральное достоинство церкви, оправдывает пропаганду безрелигиозного лаицизма и мостит путь для прихода воинствующего безбожия. Рекомендуемый нами неклерикальный, а православный путь общественного (в широком смысле) активизма церкви пролегает через свою родную для церкви среду верующих мирян, ее сынов. Последние являются фактическим мостом между двумя по природе даже антиномическими областями: между мистической глубиной церковной благодатной жизни и между ареной внешнего государственного и культурного строительства. Через этот мирянский провод, через это орудие церковь естественно,