Воссоздание Святой Руси - [12]

IV. О христианской государственности

Россия с душой Св. Руси это — государство, высветленное изнутри православным духом, христианизованное или, прямо сказать, христианское государство.

Христианское государство! Так ли просто, бесспорно это сочетание понятий? Мыслимо ли оно? Осуществимо ли оно в действительности? От многих, не только чуждых христианству людей, но даже и некоторых христианских мыслителей мы слышим резкие возражения против легкомысленного якобы сочетания этих двух, полярно противоположных царств — христианства (не от мира сего) и государства (от мира сего). Говорят: это внутреннее противоречие, это горячий лед, сладкая соль, светлая тьма, святой грех… В самом деле не случайно, что самое рождение христианства связано с трагедией Голгофы, когда сын Божий распят был при посредстве государственной власти, и империя затем триста лет преследовала новорожденную церковь. Неудивительно, что у пророков, в апокалипсисах, ветхо- и новозаветных, земные государства воплощаются в образах зверей, как орудий антихриста. Древне-христианский писатель II в. Тертуллиан, юрист и римлянин по закалу ума, весь одержимый этим контрастом церкви и империи, считал абсурдом даже подумать, чтобы императоры могли сделаться христианами. И даже блаженный Августин, спустя столетие по крещении императора Константина, в своей грандиозной историософской концепции «О граде Божием — De civitate Dei» (т. е. буквально «О государстве Божием»), римскую империю и вообще земные государства по природе считает орудиями дьявола — civitas diaboli и чтобы государство стало служебным орудием царства Божия, требует глубокого его перерождения и подчинения его целей — целям церковным.

Бл. Августин имел пред своими глазами уже начавшийся процесс христианизации империи. Невероятное для Тертуллиана стало фактом. Римская империя — это чудовище апокалипсиса — «во Христа крестилась, во Христа облеклась». Это чудо стало возможным, потому что его породило основное, беспредельно большее чудо Боговоплощения: «Слово стало плотью», Бог стал человеком, «Царь Небесный за человеколюбие на земли явися и с человеки поживе». Земля и небо таинственно воссоединились. Полярно чуждые друг другу начала. Бесконечное с конечным, чудесно, непостижимо уму нашему, соединилось. Мистически реальный мост перекрыл бездну, разделяющую небесное и земное, Божественное и тварное, тленное и вечное, греховное и святое. Спасительная лествица «из рова преисподнего и сени смертной» воздвиглась до небес. И по ней тварь, избавляемая от греха, проклятия и смерти, восходит в грядущую славу жизни вечной, нетленной. Стало возможным святое существование в этом мире. Святое, конечно, еще не в свершении, что станет полной реальностью только в царстве славы. Но святое по вере и упованию нашему через облагодатствование и освящение церковными таинствами: освященное зачатие и рождение, освященное питание и добывание хлеба насущного, освященное общежитие, освященное строительство града земного — все в свете и лучах преображения в град сходящий свыше, Иерусалим небесный.

Но этот венец богосыновства, даруемый сынам человеческим и всей твари, не дается внешне-магически, автоматически, даром. Это достижение есть великий и свободный добровольный подвиг крестоношения навстречу Христу, подвиг «сораспятия Ему с нашими страстьми и похотьми», подвиг тяжкого в тысячелетиях строительства царства Божия на земле верующим во Христе человечеством, в длительных исторических усилиях, среди соблазнов, искушений, падений, покаяний и новых восстаний. Как единичной личности, отдельному грешному человеку, во Христе открыт путь к святости, как отравленной первородным грехом смертной твари открыта надежда на нетление в грядущей «славе чад Божиих», так и грешному по природе плоду творчества человека и твари вместе, т. е. человеческому общежитию с его полуфизическими законами, т. е. в частности и государству, во Христе открыт путь к совершенствованию, к выходу из рабства греху, к восхождению на высшую ступень общения разумных существ, идеал которого дан в церкви. Грешник может стать в идеале святым. Из отверженного стать сыном Божиим. Так и государство, по Библии родившееся из своеволия и богоотступничества и построенное на грехе насилия, может, а следовательно, и должно стать богопослушным, христолюбивым коллективным сыном Божиим, уподобиться свободному благодатному союзу Церкви, оцерковиться.

Так, обосновавшись на этом надежном и «недвижимом камени» христианского догмата о Богочеловеке — на этой премудрости из премудростей и философии из философий — мы победно преодолеваем все обескураживающие возражения неверов, не допускающих нас с нашим христианством в будто бы монопольно принадлежащую им область государственности, и — святошествующих толстовцев и сектантов, отпугивающих нас от приятия государства будто бы отступничеством от Христа и Евангелия. Но, обладая секретом преодоления антиномии Евангелия и государства, мы самой проблемы этим не закрываем. Она бездонно глубока и практически на каждом шагу добросовестного государственного строительства трагически зияет и