Воссоединенные - [116]

Вечер в горах, с его сосновой свежестью и запахом горящих дров, с его кострами и музыкой, сгущается вокруг нас, как только Анна отходит в сторону. Я жмусь к Каю и Ксандеру, мы втроем образуем маленький круг на краю известного нам мира, и хотя этот момент еще существует, я скорблю, что он проходит.

Маленькая девочка, которую мы с Ксандером видели в деревне, танцует, одетая в крылья. Она смотрит на нас троих. Очевидно, что она хочет потанцевать с одним из парней, и Кай позволяет его увести, оставляя меня наедине с Ксандером, чтобы произнести слова прощания.

Музыка, на сей раз оживленная, струится вокруг нас, над нами, залетает в нас. — Ты умеешь танцевать, — произносит Ксандер. — И ты умеешь петь.

— Да.

— А я не могу.

— Ты научишься, — говорю я и беру его за руки.

Его движения плавные. Вопреки тому, что он думает, ритм живет в нем. Его никогда не учили танцевать, а сейчас он ведет меня. Он не замечает этого, так сильно сконцентрировавшись на том, чего он не умеет — вернее, думает, что не умеет.

— Могу я спросить тебя кое-о-чем?

— Конечно.

— Я вспомнила кое-что, чего не должна была, — говорю я. — Из того дня, когда я приняла красную таблетку. — Я рассказываю ему, каким образом я восстановила воспоминание о дне красного сада.

— Как я смогла вернуть себе часть воспоминаний? — спрашиваю я у него.

— Возможно, это связано с зеленой таблеткой, — предполагает Ксандер, в его голосе звучит доброта и сильная усталость. — Может то, что ты никогда не принимала ее, означает, что ты когда-нибудь могла вернуть свои воспоминания. И еще, ты выжила после синей таблетки. Окер говорил, что синяя таблетка и чума были связаны. Может ты помогла сама себе получить иммунитет. — Он качает головой. — Общество создало таблетки по принципу паззлов. Каждый цвет был частичкой целого. Из разговоров с фармацевтами и учеными я уяснил, насколько сложная вся эта система. Как медикаменты взаимодействуют друг с другом, как по-разному они действуют на разных людей — вычислению всего этого можно посвятить всю жизнь.

— Значит, того, о чем ты говоришь, — подытоживаю я, — мне никогда не узнать полностью.

— Да, — кивает Ксандер. — Ты всегда будешь удивляться.

— Удивляться — это нормально, — говорю я. Кроме слов на микрокарте, это последнее, что дедушка сказал мне, прежде чем умер. Он подарил мне стихи. И он сказал мне, что удивляться — это нормально. Значит, это здорово, что я не знала, строкам какого стиха я должна была следовать. Может, этого он и добивался. Это нормально, что я не могу выяснить сразу все здесь и сейчас.

— А может, это просто ты, — говорит Ксандер. Кажется, он улыбается. — Ты всегда была человеком с сильным характером.

Элай присоединился к танцу Кая и маленькой девочки. Взявшись на руки, они хохочут, и отблески огня переливаются на крыльях девочки. Она напоминает мне Инди — ее самозабвенные движения, ее волосы, окрашенные огнем в красный цвет. Как хочется, чтобы Инди была здесь, думаю я, и мой отец и все, кого мы потеряли.

Мы с Ксандером заканчиваем наш танец. Мы стоим так близко друг другу, и в то же время окружены пляшущими людьми. — Помнишь, в городке, — говорит Ксандер, — я спросил тебя: если бы мы могли выбирать, ты бы когда-нибудь выбрала меня?

— Помню, — говорю я. — Я ответила тебе, что выбрала бы.

— Да. Но мы не можем повернуть время вспять.

— Нет, — соглашаюсь я.

Путешествия Ксандера происходили в окруженных стенами комнатах и длинных коридора, заполненных больными, когда он работал с Лей. Когда я снова увидела его на воздушном корабле Лоцмана, Ксандер уже побывал в тех местах, куда я никогда не попаду, и стал другим человеком. Но я не увидела этого. Я верила в его неизменность, он был как камень, в лучшем смысле этого слова, твердый и надежный, что-то и кто-то, на кого всегда можно положиться. Но, оказывается, он такой же, как и все мы: легкий как воздух, изменчивый как клочья облаков на солнце, красивый и мимолетный, и если я когда-то действительно удерживала его, то сейчас все закончилось.

— Ксандер, — говорю я, и он обнимает меня крепко-крепко, в последний раз.

Корабли взмывают в небо, темнеющее на фоне звезд. Костер догорает, некоторые жители, в основном, беженцы из Каньона, решили остаться в горах.

Ксандер улетел в земли, названные Иными, земли столь далекие, что я не уверена, вернется ли он когда-нибудь.

Глава 62. Ксандер

Звук такой, будто тысячи птиц одновременно захлопали крыльями в воздухе, но это всего лишь корабли, летящие над моей головой. В самую последнюю минуту я осознал, что не могу лететь с ними в Иные земли. Но так же я не смогу заставить себя вернуться в Камас. Я застыл между двух огней, как и всегда.

Наступает утро. Я взбираюсь вверх к ручью, протекающему рядом с тем полем, где мы с Окером выкапывали камассию, обхожу деревню стороной, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать. Позже я вернусь и спрошу, нужна ли моя помощь: возможно, я смогу работать в старой лаборатории Окера.

Корни деревьев, растущих на берегу ручья, свисают прямо в воду, тонкие и красноватые. Я и не догадывался, что корни могут быть такого оттенка.

А потом замечаю более длинный проблеск красного. И еще один. И еще. Выглядят они отвратительно — странные челюсти, круглые глаза, — но цвет их восхитителен.