Воспоминания - [7]
Комиссаром назначили саратовскую жительницу, работницу местной швейной фабрики. Было очень трудно установить с ней нормальные деловые отношения. Ей было тогда, вероятно, около сорока лет, и мой двадцатипятилетний возраст не внушал ей никакого уважения. Очень подозрительная, она контролировала самое пустячное мое распоряжение, и все это мало способствовало добрым отношениям, которые я по мере сил стремился установить с ней.
На первый перегон нам пригнали 50 подвод, мобилизованных в немецких селах вокруг Саратова. Лошади были превосходные, упитанные. Выехали мы из Саратова в конце февраля и по хорошему санному пути двигались быстро, останавливаясь главным образом в немецких деревнях. Меня поразил достаток, в котором жили немцы. Хорошие просторные рубленые избы с тесовыми крышами, высокие кровати с чистейшими подушками, подымающимися чуть ли не до потолка, свиное сало толщиной в несколько вершков, ситный белый хлеб с хрустящей корочкой. Упитанные коровы, громадные тупорылые свиньи, упитанные лошади, упитанные люди. А почти рядом, иногда с теми же названиями, наши российские деревушки с тесными избами, крытыми соломой, тощие лошади и коровы, остроносые, тощие, на длинных ногах свиньи. И народу в наших деревнях было гораздо меньше, чем в немецких, одни женщины, дети и старики. Когда останавливались в этих деревнях, чаще приходилось делиться своим военным пайком, чем получать что-либо у хозяев.
Сообразно полученным инструкциям, я мог использовать подводы только в течение суток и затем должен был отпускать их домой. Чтобы выполнить этот пункт приказа, необходимо было мобилизовать новые подводы в пункте прибытия. Однако это оказалось весьма трудным делом, несмотря на содействие местных властей. После первого перегона было мобилизовано всего 5 подвод и еле-еле удалось уговорить моих немцев везти нас дальше. К концу вторых суток повторилась та же картина. Лошадей не было. Райсовет смог мобилизовать всего три подводы. Что было делать? Немцы категорически отказались ехать дальше и тут же вечером начали разгружать подводы. Пришлось поставить вооруженную охрану.
Рано утром, чуть светало, я проснулся от какого-то шума. В окно увидел, что во дворе собрались все наши подводчики и о чем-то кричат. Я вышел на крыльцо. В страшном возбуждении, перебивая друг друга, они требовали, чтоб я отпустил их. Я пытался установить тишину, обещал отпустить часть подвод сегодня и всех остальных завтра. Они ничего не хотели слушать, кричали и угрожали мне. Один из них забрался на крыльцо и ударил меня в грудь.
Я схватился за кобуру, но не успел вынуть наган. Сильный удар по ногам, и я полетел в эту разъяренную толпу. Началось избиение. В этот момент раздались выстрелы, и толпа разбежалась. Оказалось, мои лекпомы вошли во двор, увидели, как меня сбили с ног, и начали стрелять в воздух. Вероятно, меня били не больше минуты, но поднялся с земли я с большим трудом. На голове оказались две небольшие раны, нанесенные чем-то, видимо, металлическим, все тело было в синяках и кровоподтеках. Но самым неприятным был разговор с комиссаром. Она обвинила во всем этом печальном происшествии меня, говорила, что я обязан был отпустить подводы, что мы могли прожить в этой деревне еще 2–3 дня, пока райсовет не мобилизует достаточное их количество. Наша задача, однако, заключалась в том, чтобы, идя впереди войсковых частей, организовывать их санитарное обслуживание. Это был основной пункт приказа, который я получил. За нами шла артиллерийская часть. Если бы мы пробыли в той деревне хотя бы один лишний день, эта часть нас перегнала! бы и приказ был бы нарушен.
Так мы с комиссаром и не договорились.
Я немедленно вызвал представителей подводчиков и предложил на выбор: или они будут арестованы и судимы за избиение командира Красной Армии, или все подводы буДут задержаны еще на одни сутки и доставят нас до следующего намеченного пункта. Они тут же согласились везти нас дальше.
Одного из лекпомов я послал вперед на своей верховой лошади, чтобы возможно скорее организовать мобилизацию подвод не только в намеченном пункте, но и в соседних деревнях и селах.
В дальнейшем работа протекала более или менее нормально, если не считать еще одного крупного столкновения с моим комиссаром, о котором я расскажу дальше.
Мы целиком выполнили поставленную нам задачу. «Санитарная разведка» сыграла определенно положительную роль. Потери войсковых частей во время всего марша были совершенно ничтожны. Все проходящие части были обслужены по всей этапной линии банно-прачечными отрядами и другими видами санитарного и медицинского обслуживания и избавлены от контакта с больными сыпным тифом и другими заболеваниями.
Вместе с тем мы могли собрать значительные материалы, характеризующие состояние здоровья населения в пунктах, которые мы обследовали. Нельзя сказать, чтобы эти материалы были утешительны. Они легли в основу моего доклада, который я послал в облздрав.
В начале марта начались оттепели. Наше продвижение резко замедлилось. Красноармейцы были в ботинках с обмотками. Уберечься от воды было невозможно, ноги у всех были мокрыми, среди нашей команды появились простудные заболевания.
Десятилетия, прожитые под одной кровлей, в тесном, каждодневном общении с замечательным москвичом Владимиром Алексеевичем Гиляровским, чутким, удивительно живым и темпераментным человеком, встречи с представителями русской культуры, события начала XX века, как, например, 1905 год, — все это не могло не запомниться и не оставить в душе сильнейших впечатлений. Воспоминаниям тех дней и отданы страницы книги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со многими удивительными людьми довелось встречаться протоиерею Валентину Бирюкову — 82-летнему священнику из г. Бердска Новосибирской области. Ему было предсказано чудо воскрешения Клавдии Устюжаниной — за 16 лет до событий, происходивших в г. Барнауле в 60-х годах и всколыхнувших верующую Россию. Он общался с подвижниками, прозорливцами и молитвенниками, мало известными миру, но являющими нерушимую веру в Промысел Божий. Пройдя тяжкие скорби, он подставлял пастырское плечо людям неуверенным, унывающим, немощным в вере.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.