Воспоминания юнги Захара Загадкина - [15]

Так ли, не так, судить не мне, А морю плохо, вода в нем все уменьшается. Приуныл я, жаль моря, как бы совсем не исчез­ло... Каждый раз, как взгляну на карту — не увидеть его нельзя, по размерам оно мало уступит Балтийскому или Чер­ному, — обидно за него делается, но чем помочь морю, не знаю. А ведь оно не чье-нибудь, почти всё — наше, советское, берега четырех братских советских республик омывает.

К счастью, встретился сведущий человек, немного утешил меня: «Не горюй, юнга, не один ты обеспокоен судьбой моря. Многие учёные и инженеры встревожились и думают о его бу­дущем». Дал мне сведущий человек книжки, где о способах спасения моря говорится.

Прочитал я эти книжки. Разное советуют. Одни предлагают прокопать длинный канал, пустить по нему воду из соседнего моря: она, мол, должна самотёком пойти, потому что то море выше лежит. Другие считают, что надо большие южные реки плотинами перегородить, отвести их течение от своих морей и тоже по длинным каналам перегнать в это усыхающее море. Третьи хотят так поступить с северными реками, четвертые — с северо-восточными, пятые — с большой восточной рекой.

Каждый ученый или инженер на своем настаивает, но в од­ном все сходятся: дело важное, требуется широко его обсудить. Раз так, решил и я в обсуждении участвовать. Перечёл повни­мательней книжки, нашел предложение, которое мне особенно понравилось. Почему? Да потому, что если его примут и в вер­ховьях трех рек поставят плотины, то и длинные каналы не надо будет копать. А добавочную воду по дороге к морю мож­но работать заставить: пусть на всех попутных гидроэлектри­ческих станциях лопасти турбин повращает. Её от этого не убудет, а народу польза.

Изложил на бумаге своё мнение, чертёжик нарисовал и тут же отправил кому следует. Не скрою, лестно мне, что и юнга Загадкин не лыком шит, решает судьбу моря. Теперь жду, как поступят учёные и инженеры, чтобы сохранить это море: по-моему или по-иному?

Словно бы правильное предложение послал, а нет-нет и усомнюсь: не ошибся ли? Может быть, успокоите мои сомнения?

Море, в котором нельзя утонуть

 

Я много слышал, кое-что читал об этом не­обыкновенном море, и все же как-то не верилось ни слышанному, ни читанному: разве может быть море, в котором нельзя утонуть?.. Да при жела­нии, а подчас вопреки желанию утонуть можно в любой речушке, в любом пруду, не говоря уж об озере или море! И вот случилось так, что мне удалось попасть к берегам этого удивительного моря.

Мы стояли в одном из средиземноморских портов, ожидая иностранное судно, чтобы передать ему часть груза из наших трюмов. Иностранец опаздывал на трое суток, и кто-то из команды предложил совершить экскурсию к берегам моря, о ко­тором идёт речь: оно находилось недалеко от места нашей вы­нужденной стоянки.

Желающих повидать море нашлось много, но поехало лишь четырнадцать человек, ровно столько, сколько мог вместить нанятый нами автобус. В число счастливцев попал и я. Вечером мы сели в машину, а к рассвету были у цели экскурсии. До чего же унылыми и безрадостными оказались берега моря! Мы уви­дели песчаную низину, покрытую невысокими холмами. Кое-где росла чахлая трава, клонился на ветру сухой тростник. Отражая луч солнца, сверкали пятна соли, то большие, как озерки, то мелкие, точно россыпь битых стекляшек. В отдалении темнели красно-коричневые горы с голыми морщинистыми склонами.

Голубоватая морская вода блестела наподобие зеркала, ка­залась совершенно неподвижной и словно бы ничем не отлича­лась от воды любого другого моря. При взгляде на её спокой­ную гладь мне внезапно пришла дерзкая мысль — рискнуть собственной жизнью ради торжества науки и попытаться уто­нуть там, где, по заверениям всех путешественников, это было невозможно. Мне представилось, как в научных книгах и школь­ных учебниках будут писать, что единственным человеком, ко­торому удалось утонуть в этом море, был юнга Захар Загадкин. И мечта о великой славе вскружила мне голову.

Притворившись сильно утомленным от ночной поездки в автобусе, я заявил товарищам, что намерен немного отдохнуть и полежу в тени одного из прибрежных холмов. Встревоженные товарищи тут же захотели оставить со мной нашего доктора, и пришлось потратить немало слов, чтобы отговорить их от та­кого намерения. Подождав, пока спутники скрылись за холмом, а их голоса постепенно смолкли, я начал приводить свой замы­сел в исполнение.

Не спеша разделся, аккуратно сложил одежду, перевязал се ремнем, а затем сел писать записку, в которой объяснял свой поступок. «Захар Загадкин погиб во имя науки», — заканчива­лась записка.

Когда все было готово, а поверх свертка с одеждой укреп­лена форменная фуражка, я с разбегу кинулся в море. Оказавшись на достаточной глубине, лёг на спину и неожиданно по­чувствовал себя почти невесо­мым: море так хорошо поддер­живало меня, что я забеспоко­ился — утонуть будет, пожалуй, действительно не просто...

Я попробовал поплавать и с удивлением убедился, что, не­смотря на силу, с какой поддер­живала тело странная, хочется сказать — густая вода, плавать было очень трудно. Каждое дви­жение требовало усилий, будто руки  и  ноги  ударяли не по жидкости, а по чему-то твёрдому, напоминающему доску. А рез­кий шлепок даже вызывал боль.