Воспоминания японского дипломата - [121]

Предложенный господином Хэллом многосторонний пакт о ненападении преследовал цель заставить Японию взять обязательство воздерживаться от войны против союзников. В этом случае пункт 9 ноты Хэлла превратил бы Трехсторонний пакт в пустой звук, ибо Япония не могла бы вступить в европейскую войну даже если бы ее участником стали США, а пункт 4, обязывавший Японию отказаться от Маньчжоу-го и Нанкинского правительства, заставил бы ее и в будущем действовать в соответствии с многосторонним пактом. Ни одна страна не может подчиниться требованию, которое выдвигается во имя мира, но является вздорным и призывает к отказу от всех завоеваний, добытых с огромными трудностями в течение более десяти лет и жизненно необходимых для защиты национальных интересов. Возможность такого подчинения мог предположить только фантазер, не имеющий никакого опыта практической политики.

О формулировках ноты Хэлла, касавшихся Французского Индокитая, говорить не стоит, ибо они лишь развивали соответствующие положения Договора девяти держав. Разумеется, я лично не возражал против требования вывести войска из Китая, ибо с самого начала выступал за эту меру, но, как было сказано выше, не только в армии, но и в других кругах противники вывода войск оказались сильнее. Если же говорить о том, что, отвергая ноту Хэлла и прекращая переговоры, мы вставали на дорогу войны без надежды на победу, то следует помнить, что в то время военное командование выступало с совершенно иными предсказаниями.

В связи с принципом экономического равенства предлагалось гарантировать его применение в Китае посредством Договора девяти держав (для Французского Индокитая предусматривались отдельные гарантии). Однако непонятно, почему этот принцип не мог быть установлен в Китае и одновременно во всем мире, что, как утверждал госсекретарь Хэлл, будет сделано в близком будущем (разумеется, как оказалось, и сейчас, после войны, невзирая на заверения господина Хэлла, свободной торговли не существует). Навязать одному только Китаю принцип, который не применяется в других регионах мира, значит обойтись с этой страной, как с колонией, то есть ущемить ее суверенитет. Если же суверенитет Китая уважается, то почему он не должен иметь свободы по своему желанию заключать соглашения о тарифных преференциях или даже вступать в таможенные союзы?

Кое-кому, возможно, захочется порассуждать о гипотетических выгодах, которые могла бы получить Япония в случае принятия ноты Хэлла. Любые такие выгоды, несомненно, были бы просто мизерными по сравнению с уже упомянутыми потерями. Выполнение указаний ноты Хэлла, бесспорно, поставило бы Японию примерно в такое же положение, как то, в котором она пребывает ныне вследствие поражения. Те же, кто заявляет, что для Японии все же было бы лучше подчиниться диктату Америки и таким образом избежать ужасов войны, при всей правдоподобности таких утверждений, тем не менее грешат софистикой, ибо не придают никакого значения таким факторам, как честь или престиж нации. Совершенно не вдаваясь в вопрос о том, занималась или не занималась Япония в течение долгого времени агрессией, нарушала или не нарушала она права и интересы других стран, следует помнить, что Япония боролась тогда за сохранение статуса великой державы и что японские солдаты - единственно, кому дано право на подкрепленное информацией суждение — были уверены в ее непобедимости.

Именно сила этих названных мной обстоятельств убедила даже американских лидеров в том, что Япония не сможет подчиниться их требованиям, сформулированным в ноте Хэлла. Признание этого факта президентом Рузвельтом, госсекретарем Хэллом и другими высокопоставленными лицами в Вашингтоне подтверждается целым рядом объективных мнений, которые высказывались и тогда, и впоследствии. Приведу некоторые их них. Так, посол Грю, в то время работавший в Токио, позднее указывал[106], что при вручении ноты от 26 ноября была включена "кнопка войны”. 26 и 27 ноября госсекретарь Хэлл проводил специальные пресс-конференции, где выступал с полным отчетом о японо-американских переговорах, после чего все американские средства массовой информации почти единодушно сообщили, что у Японии был выбор — либо принять ноту Хэлла, либо пойти на войну. Впоследствии, уже во время войны, один американский хроникер писал, что даже Монако или Люксембург выступили бы с оружием против США, если бы им вручили меморандум, подобный тому, который Государственный департамент представил правительству Японии[107].

В июне 1944 г. капитан Оливер Литтлтон, министр промышленности и один из ведущих членов Военного кабинета Англии, произвел фурор, заявив в своей речи в Американской Торговой Палате в Лондоне, что разговоры о том, будто США были втянуты в войну с Японией, искажают историю, а на самом деле США бросили Японии такой вызов, который, в конце концов, вынудил ее встать и сражаться. И, наконец, как даже записано в письменном отчете моего тогдашнего секретаря Касэ о его визите к послу Крейги накануне отъезда последнего на родину 29 июля 1942 года, посол сказал ему, что он впервые узнал о ноте Хэлла из прессы, когда война уже началась, и только тогда он осознал неизбежность краха переговоров, ибо нота эта полностью игнорировала национальные чувства Японии.