Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2 - [421]

т. Хрущёв – Пусть запишет стенографистка мое заявление.

Из сообщений заграничной печати, главным образом, Соединенных Штатов Америки и других буржуазных европейских стран, стало известно, что печатаются мемуары или воспоминания Хрущёва. Я возмущен этой фабрикацией, потому что никаких мемуаров никому я не передавал – ни издательству «Тайм», ни другим кому-либо, ни даже советским издательствам. Поэтому считаю, что это ложь, фальсификация, на что способна буржуазная печать.

т. Пельше – Если мы вам поможем в этом и предложим каналы, через которые можно было бы довести об этом до сведения американской печати, вы согласились бы использовать эти каналы?

т. Постовалов – Учитывая ваше возмущение.

т. Пельше – Допустим, к вам пришел бы корреспондент, вы могли бы ему повторить это?

т. Хрущёв – Да. Если хотите, пресс-конференцию могу провести. У меня еще хватит пороховницы и достоинств защитить честь своего мундира, честь нашей страны и партии.

Я знаю и повторяю вам, что ряд положений, которые имеются в этих диктовках, правдивы и за них я абсолютно ручаюсь.

т. Постовалов – Каким-то путем все же это утекло и вам надо подумать об этом.

т. Хрущёв – Я возлагаю ответственность на тех товарищей, которые в этом деле не хотели мне помочь. Хотели окриком действовать, а это не приводит к добру.

т. Постовалов – Легче всего возложить ответственность на кого-нибудь.

т. Хрущёв – Товарищи, которые со мной разговаривали, возложили ответственность на меня. Вы помните, т. Пельше, разговор у т. Кириленко. Записи тогда не было. Я сказал, если бы мне помогли, дали бы машинистку, ЦК получил бы эти материалы.

т. Пельше – То есть с самого начала вы действовали нелегально.

т. Хрущёв – Не пугайте меня нелегальщиной. Нельзя упрощенно подходить.

т. Пельше – Что, разве бы вам не дали машинистки, если бы вы с самого начала обратились в ЦК?

т. Хрущёв – Меня вызывали в ЦК.

т. Пельше – Это было в 1968 году.

т. Постовалов – А писать вы раньше начали.

т. Хрущёв – Я тогда только что начал писать. И сразу же ко мне пришел молодой человек, и я сразу догадался, что его приставили ко мне…

Никакого секрета подпольной диктовки не было и нет. Мне не помогли, не создали условий. Я думал, что это дело долгого времени и к диктовке долгое время возвращаться не буду. А знаете вы, сколько людей, которые встречаются со мной, спрашивают: «Вы записываете?» Я говорю – нет. «Вы должны записывать, как это ценно для нас». Не подумайте, что я хочу себя переоценить. Мы жили в одно время. Я около Сталина был. Это будет иметь большую ценность для поколений.

т. Постовалов – ЦК имеет партийные журналы. Есть ИМЛ. Они изучают и освещают историю партии. Мемуары – это совершенно другое дело.

т. Хрущёв – Писал Попов историю. Хорошая история. Умный человек в Коминтерне работал. Сталин расстрелял. Поспелов – подхалим. Писал под диктовку Сталина. История все время обновляется, потому что ее пишут люди. Мемуары – это сугубо личное дело. И эту точку зрения вы у меня никогда не отберете. В мемуарах человек излагает свою точку зрения. Пишет о времени, в котором он жил.

т. Постовалов – Вы должны сохранять тайну.

т. Хрущёв – Мне прямо сказали, не смейте писать. Я с этим не согласен.

т. Пельше – О том, что вы начали писать мемуары, вы должны сообщить в ЦК.

т. Хрущёв – Я не сообразил. Вы тогда, т. Пельше, были и знаете, что я просил.

т. Пельше – Такой четкой просьбы у вас не было.

т. Хрущёв – Как я мог просить, когда мне отказали. Я этого не мог представить. У меня нет дороже органа, как ЦК. Я хочу закончить свою жизнь преданным ЦК и как могу служить на пользу своей партии, которой я отдал столько лет.

Правда, когда было 50 лет партии, выдавали медали хорошим людям, заслуженным людям. У меня спрашивали: «Вы получили? Ну получите». А я не получил.

т. Пельше – Это другой вопрос.

т. Хрущёв – Это отношение к людям, отношение к членам партии, которые прошли большой путь – путь гражданской войны, Отечественной войны, восстановления разрушенного, путь пятилеток. Когда я на Украине был первым секретарем, сколько сил отдал. В Москве и Московской области не меньше отдал сил. А почему разное отношение? Об этом вы сами подумайте. Я не хочу называть вещи своими именами. Я возмущен не потому, что не дали, а потому, что нет объективности, а есть субъективность.

Я хотел бы обратиться к вам, как председателю Комитета партийного контроля, чтобы вы встали на защиту честного члена партии.

т. Пельше – Мы еще будем разбираться с вопросом, о котором идет сегодня речь.

т. Хрущёв – Не пугайте меня, я не боюсь. Сейчас у меня не жизнь, а страдание. Я завидую де Голлю. Здоровый был мужик. У меня сейчас тяжелая жизнь.

т. Мельников – А что тяжелого?

т. Хрущёв – Когда уйдете на пенсию, тогда узнаете, что это адские муки.

т. Пельше – Всем это предстоит. Все уйдут на пенсию.

т. Хрущёв – Меня лишили прав члена ЦК. Перестали приглашать на пленумы. Разве это достойно. Я звонил Малину[819]. Говорит – не могу. Все на пенсии. Шверник тоже на пенсии, лежит трупом. Но к нему совершенно другое отношение. Почему к нему одно, а ко мне другое отношение. Что, я меньше других сделал для партии? Это создает для меня особые условия. Поживите моей жизнью. Ничем вы меня не припугнете.