Воспоминания - [119]
Из Франкфурта я отправился в Гёттинген, где посетил Прандтля. Положение профессуры за последний год несколько улучшилось. В Гёттингене при мне состоялось собрание немецких механиков. На собрании было несколько человек из Америки. Видимо, американцы не собираются бойкотировать немецких представителей науки.
Из Гёттингена поехал к дочери. Она с семьей продолжала жить в деревне недалеко от городка Хекстер. Дети подростали, заканчивали сельскую школу. Чтобы продолжать учение, нужно было переселяться в город. Но город забит беженцами. Найти квартиру невозможно. Единственное решение — строить собственный дом. Пешком мы отправились с дочерью в Хекстер. Разыскали места, где город продавал участки для постройки домов. Выбрали участок. Я пообещал дочери финансовую поддержку и она занялась изготовлением проекта. Самое трудное в то время было приобретение строительных материалов, но и эту задачу дочь успешно разрешила и через год семья переселилась в Хекстер.
Пожив у дочери несколько дней, я направился обратно в Швейцарию. Погода в это лето была скверная. Июнь и июль — постоянные дожди и только к августу погода исправилась и я провел этот месяц в Энгадине. Жил в Понта Резина на высоте 1. 800 метров. Делал немало экскурсий и пешком, и автобусом.
В конце августа отправился в Лондон. Поселился недалеко от Импириал Колледж, где должен был состояться Международный Конгресс Механиков. Условия жизни в Лондоне были неприятные. Цены в ресторанах не должны были превосходить пяти шиллингов, а за такую плату можно было получить только самую скудную пищу. Во время Конгресса можно было питаться в студенческой столовой, но и там еда была не лучше. Иностранцев приехало мало и заседания были немноголюдные. Тут я впервые заметил, что мой слух ослабел. Мне было трудно следить за докладами и принимать участие в дискуссиях. Конгресс терял для меня былой интерес. Побывал в механической лаборатории Импириал Колледж. Для работ студентов по изгибу балок, рам и арок они пользовались гибкими моделями из тонкого железа, подобными тем, какие я завел в Киеве, а позже в Мичиганском университете. Не знаю было ли это случайное совпадение, или Соусвелль познакомился с этими моделями во время посещения Мичиганского университета в 1935 году. По окончании Конгресса отправился в Кембридж, где провел почти все время у букинистов в поисках старых книг по механике.
По возвращении домой занялся изучением собранной литературы по истории механики, а также чтением курса по этому предмету. Так прошел 1948-1949 учебный год. По окончании занятий я отправился в Анн-Арбор. Еще в предыдущем году и я, и Соусвелл получили приглашение от Мичиганского университета принять участие в Летней Школе для преподавателей механики. Это предприятие, начатое мною двадцать лет тому назад, успешно развивалось и на наши курсы явилось не меньше ста слушателей со всех концов Америки. Я объявил курс теории пластинок, а в вечерние часы — курс истории сопротивления материалов. В прежние годы я обычно читал лекции по предмету, по которому писал книгу. На этот раз книга уже была напечатана и многие слушатели имели ее перед глазами. Были и слушатели, которые книгу уже читали. При таких условиях следовало бы заменить систематические лекции обсуждением вопросов, которые при чтении представили затруднение. Но для таких дискуссий в многолюдном классе мой слух оказался недостаточным. Одним словом, занятия с моими слушателями на этот раз полного удовлетворения мне не доставили и я решил в дальнейшем не принимать участия в летних курсах.
По окончании Летней Школы я отправился в Канаду. Осмотрел национальные парки в штатах Альберта и Британская Колумбия. Ничего подходящего для житья во время летних каникул я не нашел. Как и в Калифорнии, парки не приспособлены для спокойной жизни и лесных прогулок. К началу учебного года возвратился в Пало Алто.
Впродолжение учебного года 1949-1950 я посвящал все время, свободное от учебных занятий, писанию истории сопротивления материалов. Работа шла медленно. Главное затруднение — английский язык. У меня было достаточно слов для писания книг технического характера, но для истории этого запаса слов было недостаточно и приходилось постоянно справляться со словарем. Позже это дело было улучшено — мне пришел на помощь один из докторантов. Он прочитывал мой манускрипт и вносил нужные поправки.
Весной 1950 года я опять отправился в Европу. На этот раз не нужно было заезжать в Англию. Порт в Шербурге, поврежденный во время войны, был приведен в порядок и можно было с парохода прямо отправиться в Париж. Тут я долго не задерживался и после посещения моих букинистов отправился на юг. Мне хотелось посмотреть Виоркский виадук, на постройке которого я был еще студентом пятьдесят лет тому назад. Поезд останавливается у самого моста. Благодаря железной дороге поселок разросся. Очевидно, туристы приезжают смотреть грандиозный мост. У самого моста небольшой ресторанчик. Шел дождь и в ресторан набилось немало местной публики. Люди молодые не имели никакого представления о том, как поселок и окружающая местность выглядели до постройки моста и через несколько минут я оказался в центре группы и разглагольствовал о том, как строился мост. Не знаю, что привлекало слушателей больше — история моста или вид попавшего в деревню иностранца, объяснявшегося на ломаном французском языке.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.