Воспоминания - [118]

Помню один бельгийский офицер рассказал мне, что во время войны его городок был последовательно занят армиями четырех различных национальностей. Первыми явились немцы. Они поддерживали образцовый порядок и отношение к местным жителям было безукоризненным. Он упомянул, что, когда входила в трамвайный вагон дама, немецкие офицеры вставали и уступали место. Под конец войны занимали городок последовательно канадские и английские войска. Тогда особых любезностей не было, но дисциплина поддерживалась и жители особых неудобств не испытывали. Положение резко изменилось, когда городок заняли американцы. Американские солдаты систематично обошли все дома и отобрали у жителей все драгоценности. О грабежах американских солдат я слыхал и от одного из моих учеников, жившего недалеко от Дюссельдорфа. При занятии города солдаты явились и в его дом, якобы для обыска. Драгоценностей у него не было, но нашлась запертая шкатулка, и пока мой ученик разыскивал ключ, солдаты штыком взломали крышку и убедились, что в шкатулке действительно ничего ценного не было.

Возвращаясь к моему разговору с итальянцем, выяснилось, что и он, и другие профессора механики знакомы с моими книгами и будут рады встретиться со мной. Кончилось тем, что мы отправились в главное здание университета и там я познакомился с несколькими профессорами механики, имена которых мне были раньше известны только из научных изданий. Все это было для меня полной неожиданностью — я совершенно не подозревал, что в Италии интересуются моими работами и пользуются моими книгами.

Из Рима я отправился во Флоренцию. Не раз бывал в этом чудесном городе. Меня привлекали знаменитые картинные галереи. Я любил рассматривать постройки и площади, сохранившиеся со времен Медичи и Микел Анжело. Теперь мои интересы переместились. Я захотел осмотреть дом, в котором жил Галилей. Хотел изучить музей его имени. Во Флоренции было немало разрушений. Разрушены были все мосты и здания у мостов. Везде была пыль и грязь — ничего похожего на прежнюю Флоренцию. Дом содержался в полном порядке. В нем жил один из профессоров флорентийского университета. Он показал мне помещение, где сохранялись некоторые предметы и книги, которыми пользовался Галилей. Оттуда перешел в музей имени Галилея, где собраны приборы, которыми Галилей пользовался в своих научных изысканиях. Тут была и подзорная труба, при помощи которой были открыты спутники Юпитера, и маятник, и наклонная плоскость, при помощи которой Галилей измерял ускорение падающих тел. Все это было очень интересно в связи с историей механики, которой я тогда занимался.

Из Италии возвратился в Швейцарию. Там начал хлопоты о поездке в Германию. Разрешение получил, благодаря содействию американца из посольства, с которым познакомился в предыдущем году на моем докладе в Цюрихе. Отправился во Франкфурт, где должны были происходить университетские юбилейные торжества. Американские оккупационные власти, очевидно, хотели установить связь с немецкой профессурой и оказывали устроителям торжества всяческое содействие. Все продукты для банкета были доставлены американцами. На банкете я, как американец, был представлен каким‑то генералам. Встретился также с целым рядом моих старых знакомых немецких профессоров. Один их вид говорил, что жить им приходилось в очень тяжелых условиях. Все они сильно исхудали и платье, сохранившееся еще от старых, лучших времен, висело на их плечах, как на вешалке. Прошло три года со времени окончания войны, но экономическая жизнь страны все не налаживалась. Все продукты выдавались по карточкам в очень ограниченном количестве. Время свободное от заседаний я проводил на улице, осматривая разрушения, произведенные союзниками. Та же картина, как и в других городах. Разрушали центральные части города, различные культурные учреждения, не имевшие никакого военного значения. Разыскал место, где стоял дом Гёте. Этот дом, служивший помещением для музея имени Гёте, был совершенно разрушен. Кругом — только кучи строительного мусора. Кому было нужно это варварство?

Встретился с моим давним учеником по Институту Инженеров Путей Сообщения — Кригер-Войновским. Ему удалось выехать из России после революции и закончить инженерное образование в Берлинском Политехникуме. Там-же он получил и докторскую степень. После окончания Политехникума он занялся частной практикой, главным образом проектированием и постройкой мостов и других инженерных сооружений. Во Франкфурте он теперь был занят восстановлением знаменитой Паульскирхе, в которой в революционное время 1848-49 годов происходили заседания немецкого Национального Собрания. Это было одно из первых зданий, восстановленных после войны и Кригер-Войновский мог гордиться этим чудесным сооружением. Я заметил, что Кригер-Войновский и при осмотре церкви, и на обратном пути в трамвае избегал говорить по русски. Позже он мне напомнил, что по условиям мира американцы обязались выдавать коммунистам всех русских, оказавшихся в конце войны на немецкой территории. И вот теперь, через три года после заключения мира, было опасно говорить по русски. Коммунистические шпионы выслеживали русских на территории, занятой союзниками, и отправляли их в Россию на расправу. Такое прислуживание союзников Сталинскому режиму было мне совершенно непонятно.