Воспоминания - [144]

177 «Дневник для одного себя», записи от 25 и 27 октября 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 143).

178 Текст письма: «Отъезд мой огорчит тебя. Сожалею об этом, но пойми и поверь, что я не мог поступить иначе. Положение мое в доме становится, стало невыносимым.

Кроме всего другого, я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил, и делаю то, что обыкновенно делают старики моего возраста: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни своей жизни». Далее Толстой благодарит Софью Андреевну за совместную «честную 48-летнюю жизнь» и просит ее «помириться с тем новым положением», в которое ставит ее его отъезд, и не иметь против него недоброго чувства (см. ПСС, т. 84, с. 404).

179 ПСС, т. 58, с. 123–124.

180 ПСС, т. 53, с. 16.

181 Письма отцу написали все, кроме Михаила Львовича. Сергеи Львович писал: «…Я думаю, что мама нервно больна и во многом невменяема, что вам надо было расстаться (может быть, уже давно), как это ни тяжело обоим. Думаю также, что если даже с мама что-нибудь случится, чего я не ожидаю, то ты себя ни в чем упрекать не должен. Положение было безвыходное, и я думаю, что ты избрал настоящий выход…» Илья Львович: «…Я знаю, насколько для тебя была тяжела жизнь здесь… Но ведь ты на эту жизнь смотрел как на свой крест, и так и относились люди, знающие и любящие тебя. Мне жаль, что ты не вытерпел этого креста до конца…» Андрей Львович: «…Я знаю, что ты решил окончательно не возвращаться, но по долгу своей совести должен тебя предупредить, что ты своим окончательным решением убиваешь мать… Относительно же того, что ты говорил мне о роскоши и материальной жизни, которой ты окружен, то думаю, что если ты мирился с ней до сего времени, то последние годы своей жизни ты мог бы пожертвовать семье, примирившись с внешней обстановкой…» (цит. по кн.: С. Л. Толстой. Очерки былого. Тула, 1975, с. 242–244).

182 Толстой писал А. Л. Толстой 29 октября из Оптиной пустыни: «Главное, чтобы они (дети. — А. Ш.) поняли и постарались внушить ей, что… все ее поступки относительно меня не только не выражают любви, но как будто имеют явную цель убить меня, чего она и достигнет, так как надеюсь, что в третий припадок, который грозит мне, избавлю и ее и себя от этого ужасного положения, в котором мы жили и в которое я не хочу возвращаться» (ПСС, т. 82, с. 218).

183 Из Шамордино 30–31 октября Толстой писал Софье Андреевне: «Свидание наше и тем более возвращение мое теперь совершенно невозможно. Для тебя это было бы, как все говорят, в высшей степени вредно, для меня же это было бы ужасно…

Советую тебе примириться с тем, что случилось, устроиться в своем новом, на время, положении, а главное, лечиться. Если ты не то что любишь меня, а только не ненавидишь, то ты должна хоть немного войти в мое положение. И если ты сделаешь это, ты не только не будешь осуждать меня, но постараешься помочь мне найти тот покой, возможность какой-нибудь человеческой жизни, помочь мне усилием над собой и сама не будешь желать теперь моего возвращения. Твое же настроение теперь, твое желание и попытки самоубийства, более всего другого показывая твою потерю власти над собой, делают для меня теперь немыслимым возвращение…

Возвратиться к тебе, когда ты в таком состоянии, значило бы для меня отказаться от жизни. А я не считаю себя вправе сделать это» (ПСС, т. 84, с. 407–408).

184 При отъезде из дома у Толстого не было определенного плана дальнейших действий. Сопровождавший его врач Д. П. Маковицкий первоначально предложил временно направиться в Бессарабию к знакомому рабочему И. С. Гусарову, который жил там с семьей в деревне. На это Толстой ничего не ответил. Боясь погони, они сели в Щекино на первый проходивший поезд в направлении ст. Горбачеве, а затем пересели на поезд, шедший до ст. Козельск. Оттуда они направились под Калугу в Оптину пустынь, вблизи которой, в селении Шамордино, в монастыре, жила сестра Толстого — Мария Николаевна. Здесь Толстой намеревался временно остановиться и даже сговорился с крестьянкой о найме избы. Но после совета с Д. П. Маковицким и прибывшими сюда А. Л. Толстой и В. М. Феокритовой было решено поехать в Новочеркасск к племяннице Толстого Е. С. Денисенко, бывшей замужем за членом судебной палаты И. В. Денисенко, достать через него заграничный паспорт и уехать в Болгарию, а если не удастся, то — на Кавказ. Однако в пути Толстой тяжело заболел и был вынужден сойти на ст. Астапово Рязано-Уральской ж. д., где нашел приют в доме начальника станции.

185 Письмо к С. Л. и Т. Л. Толстым от 31 октября 1910 г. из Шамордино (ЯСС, т. 82, с. 220–221).

186 А. Л. Толстая узнала о местонахождении отца по телеграмме, посланной им 28 октября вечером в адрес Черткова из Козельска за условленной подписью «Николаев»:

«Ночуем Оптиной. Завтра Шамордино. Адрес Подборки. Здоров» (ЯСС, т. 82, с. 215).

Одновременно Толстой отправил ей письмо: «Доехали, голубчик Саша, благополучно.

Ах, если бы только у вас бы не было не очень неблагополучно… Стараюсь быть спокойным и должен признаться, что испытываю то же беспокойство, какое и всегда, ожидая всего тяжелого, но не испытываю того стыда, той неловкости, той несвободы, которую испытывал всегда дома». Толстой просил привезти ему начатую им книгу «Опыты» Монтэня, второй том «Братьев Карамазовых» и роман Мопассана «Жизнь» (см. ПСС, т. 82, с. 216).