Воспоминания советского посла. Книга 2 - [40]

Я говорил до сих пор все время о леди Астор. А что же лорд Астор? О, тут все было ясно. Этот большой, красивый, неглупый мужчина с мягкими манерами и благородной внешностью был тенью своей жены. Конечно, лорд Астор занимал разные посты и должности. В период первой мировой войны он был товарищем министра продовольствия и позднее товарищем министра здравоохранения. В дальнейшем он был одним из британских делегатов в Лиге Наций. Он председательствовал в правительственном комитете по туберкулезу и возглавлял старинную гильдию музыкантов. В мое время он был бессменным президентом научно-политического Королевского института по иностранным делам, тесно связанного с Форин оффис. Однако все это было внешнее и неважное. Важно было то, что он являлся мужем леди Астор.

У четы Асторов имелись также дети, среди них был один сын, о котором говорили, что он «чуть ли не коммунист». Леди Астор заботилась о них, помогала им делать карьеру, но в ее доме дети также стушевывались перед всемогущей волей матери.

 Асторы сразу же обратили на меня с женой свое внимание. Еще бы! Ведь леди Астор в тот период причисляла себя к числу «друзей Сталина». Они пригласили нас к себе на завтрак. Гостей было человек 30. Шум за столом от разговора стоял такой, что трудно было расслышать соседа. Присутствовали видные представители политического, общественного и газетного мира Англии, которые для меня представляли несомненный интерес. Я охотно с ними познакомился бы. Однако в такой обстановке это трудно было сделать. К тому же Ненси со своей лихорадочной нервностью все время мешала мне в моих попытках. Я хотел воспользоваться для своих целей кофе, пить который все перешли в гостиную. Не тут-то было! Едва я начинал с кем-либо из гостей разговор, как внезапно, точно из-под земли, вырастала леди Астор, врывалась в беседу с каким-либо неожиданным вопросом, дергала меня за рукав и тащила к какому-либо другому гостю. Внутренне я сердился, но ничего не мог поделать.

 В дальнейшем наши отношения с Асторами пережили различные этапы, но основная линия выглядела в виде затухающей кривой. Примерно до середины 30-х годов мы числились «друзьями», бывали друг у друга, обменивались любезными письмами. Раза два по приглашению леди Астор мы с женой были на «week end» (т. е. с субботы на воскресенье) в Кливдене, тогда еще не имевшем зловещей репутации.

 Потом положение изменилось. Чем ближе надвигалась вторая мировая войны, тем реакционнее становилось настроение Асторов. С приходом в мае 1937 г. к власти Чемберлена окончательно сложилась «кливденская клика», и салон леди Астор превратился в главный штаб антисоветских интриг и «умиротворения» Гитлера и Муссолини. Паши пути резко разошлись, и встречи прекратились.

Люди пера

Современная дипломатия неотделима от печати. Между той и другой существует тесная взаимозависимость: дипломатия влияет на печать и печать влияет на дипломатию. Или еще: дипломатия использует печать как свое орудие, и печать использует дипломатию как свое орудие. Я понял эти простые истины вскоре после того, как вступил на путь внешнеполитической работы. И потому везде, где бы мне ни приходилось действовать в качестве советского дипломата, я прежде всего старался хорошенько ориентироваться в местной печати и наладить с ее представителями добрые отношения. Иногда это было очень нелегко, например, в Японии. Однако даже и здесь мне удавалось добиваться известных результатов. В таких же странах, как Англия, работе с печатью я придавал исключительно важное значение. При этом я никогда не ограничивал свои сношения с печатью лишь сравнительно узким кругом дружественных нам органов. Зачем вариться только в своем собственном соку? Зачем обращать в истину уже обращенных? Конечно, с дружественными органами надо поддерживать постоянный дружественный контакт. Им надо оказывать внимание. Их надо снабжать интересной информацией. От времени до времени их представителям надо устроить поездку по СССР или облегчить встречу с руководителями нашей страны. Еще лучше — предоставить возможность получить интервью с каким-либо крупным государственным деятелем Советского Союза на какую-либо злободневную тему. Только так активно можно поддерживать добрые чувства дружественных органов печати. Иначе они начнут покрываться налетом ржавчины.

Однако всего этого мало. Не надо чуждаться и инакомыслящих органов прессы — сомневающихся, полувраждебных, даже враждебных, — если они пользуются репутацией серьезных, влиятельных, элементарно приличных. Надо стремиться завоевать их на свою сторону, хотя бы частично. Надо терпеливо разъяснить им, что из себя представляет наша страна, какова ее политика, каковы ее интересы и стремления, разумеется, не с помощью менторско-дидактических лекций, а в живой, свободной беседе о новостях дня и текущих событиях. Ибо у этих инакомыслящих, помимо злостности, коренящейся в их социально-финансовой базе, имеется еще очень много простого невежества во всем, что касается Советского Союза. Рассейте это невежество — и картина до известной степени изменится: скептики могут стать друзьями, враги — превратиться в скептиков. Известно, что в каждой капиталистической стране есть разбойники пера и хулиганы печати, всякое соприкосновение с которыми может принести советскому дипломату только вред. С этими бандитами нечего делать, и не о них я говорю. Я имею в виду ту большую, солидную печать, которая в странах, подобных Англии, делится на разные политические течения и которая в большинстве своем относится несочувственно к Советскому Союзу.