Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы) - [288]

Вспоминая те дни, должен сказать, что, каковы бы ни были политические расчеты премьера, не подлежит сомнению, что миссис Черчилль была искренне увлечена работой своего фонда и делала все, что могла, для оказания помощи Советскому Союзу. Под датой 16 марта 1942 г. я нахожу у себя следующую запись.

«Черчилль с восхищением говорил о Красной Армии и констатировал громадный рост симпатий и престижа СССР в Англии. Со смехом он прибавил:

— До чего дошло! Моя собственная жена совершенно советизирована… Только и говорит, что о советском Красном Кресте, о Красной Армии, о жене советского посла, которой она пишет, с которой разговаривает по телефону или выступает вместе на демонстрациях!

И затем с лукавой искоркой в глазах Черчилль бросил:

— Не можете ли вы выбрать ее в какой-либо из ваших советов? Право, она заслуживает».

В совет миссис Черчилль, конечно, избрана не была, но когда весной 1945 г. она прилетела в СССР, ее принял глава Советского правительства, она совершила большое путешествие по Советской стране и была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Думаю, она вполне заслужила эти знаки внимания с нашей стороны.

При отъезде из Англии осенью 1943 г. мы оба — и моя жена, и я испытывали большое удовлетворение, подводя итоги деятельности фонда Красного Креста советского посольства[245]. Эта деятельность вносила полезную лепту в дело оказания помощи раненым и больным бойцам Красной Армии, а также облегчения положения гражданского населения; она стимулировала и в известной мере направляла усилия англичан по организации помощи Советскому Союзу по линии Красного Креста; она, наконец, — и это было очень важно — раскрывала глаза на правду о нашем народе и его героической борьбе миллионам англичан, что было особенно важно в первый, наиболее трудный период войны, до Сталинграда.

Трудные дни

То были трудные, очень трудные дни… В мае 1942 г. немцы захватили Керченский полуостров. 3 июля, после второй героической обороны, продолжавшейся 250 дней, пал Севастополь. Весь Крым оказался в гитлеровских руках. Наше наступление на Юго-Западном фронте, в районе Харькова, начавшееся 12 мая, столкнулось с мощным контрнаступлением немцев. В результате харьковская группировка советских войск попала в окружение. С величайшим трудом она прорвала окружение и вышла к Северному Донцу, но потери ее были велики. 28–30 июля враг начал атаку на Воронеж и Старый Оскол. Советские войска оказали упорное сопротивление, и продвижение немцев на этом участке фронта было приостановлено, но положение оставалось крайне неустойчивым. С середины июля военная ситуация стала принимать еще более грозный характер.

Теперь, много лет спустя, мы хорошо знаем, что Гитлер вынужден был в известной мере учесть уроки 1941 г. и понять, что ему не хватает сил вести одновременно большое наступление сразу по трем основным направлениям — на Ленинград, Москву и Украину, — как он это пытался делать в первый год войны. Поэтому в кампании 1942 г. он ставил себе более ограниченные задачи: захват Ленинграда и оккупацию Кавказа и Нижней Волги с их огромными естественными ресурсами. Бакинская нефть особенно гипнотизировала взоры фюрера. Были и другие важные соображения, побуждавшие его направить главный удар на Юг: если бы Германии удалось выйти на Кавказ, перед ней открылись бы перспективы легкого проникновения в Иран, Сирию, Египет, Индию. Британской империи был бы нанесен непоправимый ущерб, а Ближний и Средний Восток стал бы провинцией Германии…

Ход военных операций все яснее указывал, что на этот раз в центре внимания противника стоит Юг. Лишь в конце августа в Ставке началось обсуждение вопроса об организации советского контрудара на Юге, и лишь во второй половине сентября были сделаны первые практически шаги по его осуществлению.

Тем временем немцы неудержимо рвались к манившим их объектам. Гитлер создал две группы армий: так называемую группу «А», наступавшую на кавказском направлении, и так называемую группу «Б», наступавшую на сталинградском направлении. К середине июля немцы, систематически оттесняя упорно сопротивлявшиеся советские войска, достигли большой излучины Дона. 25 июля группа «А» захватила Ростов-на-Дону и, развивая этот успех, в дальнейшем заняла Новороссийск, Майкоп, район Минеральных Вод и к концу сентября вышла к Моздоку. Здесь она встретила настолько сильное сопротивление, что вынуждена была приостановить наступление, не пробившись даже к Грозному. На сталинградском направлении ожесточенные бои долгое время разыгрывались в районе Котельникова, Клетской, Калача, но все-таки 23 августа немцам (6-й армии генерала Паулюса) удалось впервые выйти к Волге к северо-западу от Сталинграда. Все это были, несомненно, крупные успехи врага, но он не достиг главного: советские войска, научившись к этому времени лучше воевать, сохраняли свою боеспособность. Они хорошо дрались, но в противоположность первым месяцам войны нигде не допускали «котлов»: в надлежащий момент они отходили назад и продолжали сражаться на новых рубежах.

Будучи в Лондоне, я не видел всех подробностей этой великой драмы, всех происходивших в ходе боев реорганизаций, перегруппировок, смены одних командиров другими, но основные линии развертывающейся картины были совершенно ясны. Гитлеровцы, не жалея ни сил, ни средств, бешено рвались к Волге и на Кавказ, а советские люди грудью стояли против них, бились до последнего, истекали кровью — и все-таки медленно, шаг за шагом, упорно цепляясь за каждую позицию, за каждый холм, за каждую речку, отступали перед этой грозной лавиной огня и металла. Невольно вставал вопрос: что же дальше? Устоит ли Красная Армия перед проклятым врагом? Удержит ли Сталинград? Защитит ли Кавказ?.. Чем глубже немцы врезались в донские степи, чем ближе подходили к Волге и предгорьям Кавказа, тем более мучительным становился этот вопрос.