Воспоминания склеротика - [69]

   И хотя эта глава о пушкинских сказках, все же мне хотелось вспомнить ещё один спектакль, который пополнит мою пушкиниану.

Мне трудно вспомнить сейчас точно, в каком году, но где-то лет двадцать, или более назад, ко мне обратился главреж ТЮЗа зас. деят. ис-тв Виталий Аверченко с просьбой поработать с ним в качестве режиссера над моноспектаклем по Пушкинской драме «Борис Годунов». Художником спектакля был главный художник драмы зас.деят. ис-тв Левинец.

   Эта  постановка принесла много радости общения с уникальным литературным материалом. Она имела широкий резонанс и успех в Киеве и Москве.

ЖЕНЩИНЫ С ПРАВАМИ

Кто, как он утверждает, видит женщин

насквозь, тот очень много теряет.

Граучо Маркс[28]

Ничего удивительного, что женщинам

ни на что не хватает времени: вы только

взгляните на их крохотные часики.

Ю. Тувим[29]

     Если женщина в одном случае (скажем, в своём доме), как правило, имеет больше обязанностей, чем прав, то в другом случае (скажем, не в своём доме) совсем наоборот. Некоторые представительницы слабого пола позволяют себе вне дома довольно часто пользоваться своими правами, если им выпало счастье находиться в кругу джентльменов, которые в этом случае много теряют, и не только в весе.

     Первая «Женщина с правами», о которой мне хотелось бы здесь вспомнить, так и назвала одну из своих замечательных книжек стихов. Она член не только Союза писателей СССР, но и других организаций, которые, правда,  менее ревностно, чем первая, охраняют чистоту своих рядов. Прежде всего, это «школа коммунизма», призрак которого до сих пор бродит по Европе и пугает людей, прикидываясь, то Зюгановым, то Макашёвым, а также Союз Театральных Деятелей (сокращено СТыД), удостоверения которого «…с нашим знаменем цвета одного». Имя этого члена вышеназванных объединений Светлана Степановна Куралех. Я уже вспоминал о ней, как о завлите театра кукол, прозванного «Лучшим на Украине».

      Не зря мои коллеги режиссеры придумали такую шутку: - «Вы что, не знаете Смирнова,  который работает у Куралех главным режиссером?» Конечно, очень способствовал её популярности поэтический талант. На всех театральных форумах она демонстрировала прекрасные эпиграммы на многих известных кукольников и вообще театральных деятелей, как, например:

ЗИНОВИЮ ГЕРДТУ

Мы изучили фас его и профиль,   

 Заметили мыслителя плечо.                                                                 

Был Люциус, теперь он Мефистофель.    

Какого Гердта надо вам ещё?                   

ЛЬВУ ДУРОВУ

 Мы любим в цирке Дуровых смотреть:    

Умеют от зверей не озвереть.

Куда сложнее жить, не озверев,

Когда ты сам и Дуров, сам и Лев.

Эти примеры говорят о том, что рядом с другими правами у неё есть  неотъемлемое право называть себя поэтом. Она так везде и подписывается: «Легко впадающая в грех, поэт Светлана Куралех».

     О легкости её «грехопадений» наглядно иллюстрирует забавный случай, свидетелем которого я был.

     Мне и Свете была оказана честь - получить приглашение на юбилейный творческий вечер киевского поэта и драматурга Ефима Петровича Чеповецкого.  На вечере в качестве приглашенного присутствовал замечательный актер и удивительно интересный человек Зиновий Ефимович Гердт, который, поздравляя Фиму, сказал: - Я желаю, дорогой, чтобы ты был, пусть наполовину, таким хорошим, каким тебя нарисовали все, кто приветствовал тебя.

     Когда мы, участники вечера, поднялись  к банкетным столам, Зиновий Ефимович подошел к Свете. -  Мне очень понравилось поздравление вашего театра, автором которого я подозреваю Вас. – Сказал Гердт. -  Мне хотелось бы с Вами познакомиться. Но прежде, один вопрос. Ты знаешь какие-нибудь, ну скажем, нецензурные выражения? – ловко перешёл на дружеский тон известный артист. Света, улыбаясь, молча покачала отрицательно головой. – Ну и прекрасно! Я тебя сейчас научу. Повторяй за мной… -  и здесь громко на весь банкетный зал «лучший завлит» произнесла под диктовку своего нового знакомого несколько слов из языка, на котором думает генерал Лебедь, и которым пользуется свободно столичная театральная интеллигенция. 

     В дальнейшем, я знаю, став близкими приятелями, они пользовались только литературным русским языком, а точнее языком поэзии.

     Эта встреча дала поэту Куралех ещё одно право: пригласить народного артиста России к нам в Донецк, где он был желанным гостем города, Дома Работников Культуры, театра и моей семьи, где усилиями дорогой тещи нам удалось угостить  Зиновия Ефимовича его любимой фаршированной рыбой, запах которой он учуял ещё в лифте.

         До нашего отъезда из Донецка у Светланы было и другое право, называться другом нашего дома. Теперь у неё осталось только одно, быть другом нашей семьи, если позволят ей, конечно, время, терпение и желание.

    Я, безусловно, многое потерял, видя Куралех «насквозь», но у меня не оставалось другого выхода, ведь я был её руководителем. Благодаря этому рентгеновскому взгляду я обнаруживал не только тонкость её натуры, но и хрупкость, несмотря на внешний вполне солидный вид дамы, умеющей «носить длинные платья». Она, в основном, занималась двумя делами: либо писала стихи, либо качалась от малейшего ветра неудач и недоброжелательности. Реализовать своё  неотъемлемое право руководить литературной частью театра она могла только в перерыве между этими двумя занятиями.