Воспоминания русского дипломата - [182]

Нам пришлось проехать Италию насквозь с крайнего юга до северной границы. В Риме мы остановились всего на сутки. Главное наше впечатление от Италии было, – как мало чувствовалась в ней в то время война. Единственное воздействие на нас военного времени состояло в том, что мы убедились в крайне внимательном наблюдении за проезжими в Бари. На улице нас остановили карабиньери, приметив в нас новых лиц, и подвергли подробным расспросам. В гостинице с той же целью явился сыщик. Вот и все, что нам удалось заметить отличного от мирного времени, если не прибавить еще к этому необычайную дешевизну в гостинице в Риме, объяснявшуюся отсутствием иностранных туристов. Оба раза, что я был в Риме, мне было особенно приятно повидаться с Штрандтманом и его семьей. Наша встреча в первый раз, когда я ехал из Албании, меня прямо глубоко тронула сердечным отношением этих хороших людей.

Глава XX

Если война так мало чувствовалась в Италии, то совершенно иное впечатление я получил в Париже с той самой минуты, когда подошел поезд к вокзалу. Начать с того, что мне пришлось прождать с полчаса, раньше, чем удалось найти носильщика. Улицы были пустынны, мужчин почти не видно. Мы остановились в «Hôtel Continental», выбрав его как по центральности его положения, так и потому, что он выходил окнами на Тюильрийский сад, а ранняя весна так очаровательна в Париже.

В Париже я провел 10 дней. Мне нужно было заказать себе платье, но главным образом меня интересовали результаты военной конференции союзников, которая, кажется, в первый раз собиралась в это время. От этой конференции особенно многого ожидали сербы, ибо предстояло обсудить дальнейшую судьбу салоникской экспедиции. В то время никто хорошенько не знал, сколько именно союзных войск в Салониках. Полагали, что их приблизительно 220 000. Будущая сербская армия исчислялась свыше 100 000. Впоследствии оказалось, что обе цифры сильно преувеличены. Все были поражены, когда осенью 1916 года королевич Александр в телеграмме союзникам сказал, что считает долгом рассеять иллюзии на счет численности войск в Салониках, и определил общую цифру штыков союзников и сербов в 120 000. Такое незнание компетентными кругами столь существенных фактов представляет, разумеется, один из фактов, весьма характерных для способа ведения войны союзной коалицией. Когда численность войск в Салониках стала известна, то я понял, почему генерал Саррайль не мог предпринять никаких активных действий.

Как бы то ни было, но в марте 1916 года мы исходили из ошибочного предположения, что к лету в Салониках союзных войск вместе с сербами будет до 330 000 штыков. Королевич Александр, который сам так думал, говорил, и притом основательно, что этого количества все же недостаточно для успешного наступления и что армию в Салониках надо довести до полмиллиона. Иначе в Салониках им мобилизуется все же значительная армия, и это будет непроизводительной растратой сил. Кроме того, он полагал, что на европейском фронте едва ли можно ожидать значительных успехов ввиду позиционного характера войны. Между тем на Балканах можно было надеяться на решительный успех, который имел бы крупное общее значение, если бы удалось, разбив болгар, пройти на Константинополь. Развивая мне эти мысли, королевич указывал, насколько этот план отвечал интересам России. Со своей стороны, я рад был, что могу всецело примкнуть к этим соображениям и с полным убеждением проводить в мере сил взгляды, отвечавшие одинаково интересам России и Сербии.

В своей гостинице я встретил я. Г. Жилинского, который был представителем Государя при французской Главной квартире. Пользуясь близкими отношениями с ним, я изложил ему свои взгляды. Мне казалось, что действительно сдвиг общеевропейской войны может произойти исключительно на Балканах, особенно если нам удастся привлечь Румынию и через нее нанести удар болгарам одновременно с наступлением союзников от Салоник. Жилинский и посол А. П. Извольский разделяли те же взгляды и обещали, по мере возможности, проводить их на конференции.

К сожалению, нашим представителям удалось отстоять лишь минимум той программы, которая представлялась желательною. Салоникская экспедиция была совсем не по вкусу Жоффра. В свое время Делькассэ на свой страх обещал грекам и сербам посылку 150 000. Сменивший его Бриан настаивал на энергичной политике и действиях на Балканах. Накануне конференции наши делегаты, только при помощи Бриана, добились от Жоффра обещания отстаивать эту экспедицию. Когда приехали делегаты из Англии и Италии, то сначала состоялось частное совещание русских, французов и англичан. Последние были представлены в лице Китченера и его начальника штаба Робертсона. Англичане стали развивать ту мысль, что войск в Салониках слишком много, чтобы только отсиживаться, и слишком мало, чтобы наступать. Но вместо того, чтобы прийти к выводу о необходимости посылки новых войск, они выразили желание убрать оттуда часть своих. На этот раз они встретили энергичный отпор со стороны Жоффра, который менее всех был расположен один отдуваться за других. Наши делегаты также высказались в смысле невозможности отозвания части войск из Салоник и того ужасного морального впечатления, которое произвела бы подобная мера. Так на этом дело и кончилось. Войска из Салоник решено было пока не убирать.