Воспоминания - [31]

Но отец был не единственным, кто в том же духе откликнулся на мою столь внезапную и стремительную помолвку. Мой дедушка, король Греции, тоже выразил свой протест. В письме тете он, ссылаясь на то, что мне едва исполнилось семнадцать, просил отложить брак до моего восемнадцатилетия.

Тетя сообщила, что в этом она подчиняется его желанию, отца и моему. Бракосочетание было назначено на весну 1908 года.

2

Сначала тетя мне надоедала, посвящая в малоприятные стороны супружества, но вскоре меня это перестало трогать, я довольно легко воспринимала свое положение. Я настолько подчинилась чужой воле, что сумела убедить себя, что моя любовь к принцу реальна. Легче было поверить в это, чем пытаться сопротивляться неизбежному.

В начале июня мы отправились в Петергоф, куда должен был приехать принц для официального объявления помолвки. Его прибытие сопровождалось определенным церемониалом. Император отправил Дмитрия во главе почетного эскорта с тем, чтобы встретить его на станции. Мы не знали точно, что произошло, но, ко всеобщему испугу, Дмитрий опоздал и, повернув назад, нагнал принца уже на подъезде ко дворцу. Императора это очень позабавило, и он с удовольствием подшучивал над нами.

В день официальной помолвки прошел молебен в придворной церкви императора. Церковь находилась в парке и была окружена множеством лилий и гортензий. Во время богослужения тихо шел дождь. Через большие открытые двери проникал аромат цветов, и пение соловьев в зарослях смешивалось с голосами хора.

После службы все поехали на одну из императорских вилл. Было подано шампанское, и мы получали поздравления.

Из Петергофа мы уехали в Ильинское. Условия загородной жизни и большая свобода способствовали нашему сближению. Вскоре после помолвки я начала изучать шведский язык. И теперь, после двух месяцев занятий с гувернанткой, я уже немного говорила на нем. Принц, который тоже был молод, с удовольствием участвовал в наших простых развлечениях. Мы стали, в некотором смысле, хорошими друзьями, но несмотря на это всегда ощущались национальные и прочие различия между нами, что создавало невидимые, но непреодолимые барьеры. Я видела непонятную, но усиливающуюся антипатию между принцем и моим братом, и это огорчало меня.

Тетя часто уединялась с моим женихом, чтобы обсудить материальную сторону нашего брака. Меня не приглашали, что казалось мне несколько странным.

Принц был офицером шведского флота. Вскоре он отправился в плавание в Америку. После его отъезда я подхватила корь и несколько недель провела в постели. Он регулярно писал мне, а я диктовала ответы гувернантке, потому что из за глаз мне запрещалось писать.

Дмитрий заразился корью от меня и болел в более тяжелой форме. Доктора решили, что нашему выздоровлению будет способствовать поездка в Крым. Тетя поехала с нами. Стояла осень. Мы жили на вилле в Кореизе, татарском селении близ Ялты, и через два месяца вернулись в Москву, куда уже приехал мой жених.

Он привез с собой планы дома, который тетя Элла собиралась выстроить для нас в Стокгольме. Я с женихом робко обсуждала эти планы, и при этом обнаруживала расхождение мнений, которое хоть и не было существенным, но свидетельствовало о различии наших темпераментов и взглядов. Несколько месяцев разлуки позволили мне более трезво оценивать ситуацию, и всякий раз, будучи рядом со своим будущим мужем, я испытывала легкое беспокойство, пытаясь представить нашу совместную жизнь.

Замужество

Уже давно мой отец хотел приехать в Россию с женой, хотя бы ненадолго, но ему был воспрещен въезд в страну. На этот раз они получили разрешение. Отец с женой приехали в Петербург и на две недели поселились в нашем бывшем дворце на Неве.

К тому времени его положение несколько упрочилось. Его жена получила баварский титул графини Гогенфельзен, и их брак был признан при дворе. Старшая дочь графини от первого брака ожидала ребенка. По этой причине и было направлено прошение императору, где высказывалось пожелание матери быть с дочерью в такой момент.

К тому же отец хотел встретиться с нами и познакомить нас со своей женой, что помогло бы наладить ее контакты со столичным обществом.

Тетя была категорически против этой идеи, но император не счел возможным отказать. А потому мы однажды отправились в Петербург в сопровождении тети, которая была мрачнее тучи. Уж дядя, думала она, сумел бы предотвратить эту никчемную и даже выходящую за рамки приличий встречу.

Мое сердце колотилось, когда я вошла через большие стеклянные двери в вестибюль. Казалось, ничего не изменилось за несколько лет нашего отсутствия, тот же запах, только вот комнаты как бы стали меньше. Отец радостно улыбался нам наверху лестницы.

Мы поднялись. Когда отец наклонился, чтобы поцеловать руку тети Эллы, я заметила в отражении зеркала быстро промелькнувший профиль графини Гогенфельзен в примыкавшей гостиной. Ее лицо было напряженным и бледным от волнения.

Отец повел нас знакомиться со своей женой.

Она была красивая, очень красивая. Интеллигентное лицо с неправильными, но тонкими чертами, необычайно белая кожа изумительно контрастировала с темно–лиловым бархатным платьем, отделанным по вороту и рукавам кружевными оборками. Все это я охватила одним взглядом.