Воспоминания - [100]

Я села. Он вернулся на свое место за столом и, откинувшись в кресле, принялся барабанить пальцами по бумагам.

Несколько ламп освещали центр комнаты и стол, остальная часть кабинета Александра III была погружена во тьму. Комнату давно не проветривали, и здесь пахло сыростью.

— Вы хотели меня видеть. Чем могу служить? — равнодушно спросил он; он прекрасно знал, зачем я пришла.

— Александр Федорович, — взволнованно начала я, чувствуя, как дрожит мой голос, — по неизвестным нам причинам мой отец вместе со своей семьей были арестованы…

— Однако вы его дочь, и вы на свободе, как я вижу, — перебил он меня с кривой ухмылкой. — Причина есть. Ваша мачеха и ее сын неуважительно отзывались о Временном правительстве.

За три недели до ареста Володя действительно написал сатирические стихи о самом Керенском. Он не подписал стихи, но рисунок был сделан с такой точностью, что все узнали его руку. А мачеха имела глупость распространить их по всей округе; говорили даже, что кто то положил копию на стол Керенского в Зимнем дворце.

— Кроме того, есть и другие причины, которые я не могу назвать вам, — продолжал он.

Спорить было бесполезно. Я решила перейти к сентиментальной части своей программы. Именно на нее я больше всего рассчитывала.

— Через несколько дней, — сказала я, — я выхожу замуж. За князя Путятина, — добавила я в надежде, что столь демократичный выбор смягчит моего судью.

— Да. Я в курсе. Он — офицер четвертого снайперского полка.

Керенский с таким презрением произнес название этого гвардейского полка, что я поняла, насколько ошиблась в выборе тактики, и продолжила уже с меньшей уверенностью:

— Вы же можете понять мое желание видеть отца и его семью на бракосочетании.

— Вы и мачеху свою желаете видеть? — с явной насмешкой поинтересовался он.

— Разумеется, — ответила я. — Естественно, я хочу, чтобы в такой день все дорогие мне люди были рядом со мной. Пожалуйста, Александр Федорович, сделайте так, чтобы к тому времени их выпустили из под ареста…

— А как вы думаете, что скажут мне солдаты, если узнают, что я освободил вашего отца на таких основаниях? Они скажут: когда их дочери выходят замуж, их не отпускают домой, не говоря уж об освобождении из под стражи.

Он вздохнул и, глядя куда то поверх моей головы, добавил покровительственным тоном:

— Тем не менее я постараюсь сделать все, что в моих силах. Но ничего не обещаю… Посмотрим…

Его голос стих. Он засуетился. Я поняла, что он хочет закончить разговор. Я почти обезумела от отчаяния. Все замечательные речи, которые я столько репетировала, вылетели из моей головы.

— Ради Бога, Александр Федорович, — взмолилась я, — отдайте приказ прямо сейчас! Вы же знаете, что все зависит только от вас. Вы сегодня уезжаете, и мне не к кому обратиться в ваше отсутствие. Мой отец уже не молод, у него слабое здоровье, он испытал столько горя. Он так радовался моему замужеству и очень хотел присутствовать на свадьбе… — продолжала я, стремительно теряя остатки самообладания.

Керенский явно забавлялся моим смятением. Он улыбнулся и встал. Разговор был закончен. Я тоже поднялась.

— Говорю вам, я сделаю все, что смогу, но вы же сами знаете, как я занят… я постараюсь… я распоряжусь…

В действительности он ничего не мог сделать без разрешения Совета, но я этого не знала.

Я пожала ему руку и что то пробормотала на прощание. Мои усилия оказались тщетными. Я ничего не добилась своим визитом. Помимо огорчения из за неудачи я испытывала глубокое унижение. Я не нашла подходящих слов, я умоляла, заикалась и потеряла голову в присутствии Керенского, я не только подвела отца, но еще и выставила себя посмешищем в глазах этого господина!

Я снова прошла через заполненные людьми комнаты, они провожали меня тяжелыми взглядами. Спустилась по широкой лестнице и вышла на улицу. Темные окна Зимнего дворца угрюмо и насмешливо взирали на меня. Но по дороге домой у меня в голове созрел другой план.

Прямым нападением я ничего не добилась, что ж, теперь попробую воспользоваться обходным путем.

Проведя небольшое расследование, я выяснила, что новый помощник Керенского Кузьмин пользуется доверием и Керенского, и Совета. Социалист и бывший политический заключенный, сейчас он служил посредником между правительством Керенского и большевиками.

Я решила действовать через него и нанести удар сразу по двум фронтам. Но прежде всего мне нужно было с ним встретиться и желательно в неофициальной обстановке.

У меня были знакомые с нужными связями, и они согласились организовать встречу. Все получилось быстро, причем очень удачно. Они устроили обед, на который среди прочих пригласили меня и Кузьмина.

Когда я приехала, Кузьмин уже был на месте. Несмотря на форму, он не был похож на военного. Худой, бледный, с узкими плечами и вытянутой головой. Редкие волосы неопределенного цвета; угадать его возраст было невозможно. Он смущенно стоял среди гостей и за обедом тоже чувствовал себя неловко. Однако в его поведении не было враждебности.

За обедом его специально посадили не рядом со мной. Когда мы встали из за стола и разошлись по комнатам, я ждала удобного момента для начала разговора. Наконец случай представился. В столовой поставили небольшие столики; заиграл великолепный струнный оркестр, и наш хозяин, сидевший со мной за одним из столиков, втянул в беседу Кузьмина. Через некоторое время хозяин извинился и встал, оставив нас с Кузьминым наедине.