Воспоминания провинциального телевизионщика - [10]
Тогда наша студия вещала четыре часа, но ровно в шесть вечера мы должны были закончить свою работу, чтобы вернуть эфир столице. «Залезть на Москву», в главную сетку страны хотя бы на доли секунды – было равносильно самоубийству.
И между прочим, случаев перебора лимита не было. Но не потому, что, выражаясь современным языком, тайминг был выстроен до секунды. Просто инженер, коммутировавший на пульте вещание с местного на столичное, выключал своих в любой ситуации, на полуноте, на полуслове. А у «выключенного» оставались незабываемые впечатления человека, схлопотавшего моральную оплеуху.
У нас было принято ежедневные выпуски завершать небольшой музыкальной программой. Благо выбор был огромным. В Челябинск приезжало немало гастролеров – настоящих прекрасных исполнителей. Среди них были и такие, которым, как национальному достоянию, даже запрещали летать самолетом. На поезде к нам «добирались» С. Рихтер, Э. Гилельс… И вот приехал замечательный скрипач, лауреат престижной музыкальной премии Валентин Жук, в репертуаре которого был «Лунный свет» из «Бергамасской сюиты» Дебюсси. Мы составили программу, посчитав, что передача должна идти не более получаса:
– Потому что за нами Москва, – объясняю Жуку. – Вы представляете, что это значит?
– Конечно, – кивает он, демонстрируя готовность идти на компромисс.
Составляем монтажный лист.
– Эта пьеса звучит четыре минуты, эта – шесть, это произведение – пять, это – семь и последнее – «Лунный свет» – четыре минуты.
– Итого – двадцать шесть.
– Как бакинских комиссаров, – сказал кто-то.
– И четыре минуты остается на заставку, для объявления композитора, исполнителей…
Начинается «живая» трансляция. Вот уже в кадре – диктор с традиционным:
– Здравствуйте!
А я предусмотрительно прошу скрипача:
– На всякий случай, знаете, на всякий случай, проконтролируйте!
И показываю на большие часы вокзального формата, висевшие в студии.
– Спасибо большое, – продолжает демонстрировать почти пионерскую сознательность Жук. – Я все-таки себя проконтролирую.
И добавляет:
– Не волнуйтесь, я обязательно буду следить!
Диктор объявил:
– Начинаем концерт лауреата…
Прозвучало первое произведение… Заключительные аккорды второго… Третьего… Настает черед Дебюсси…
Скрипач, похожий на Паганини, – высокий, худой, с вдохновенным лицом, даже сурдинку ставит вдохновенно. Льется волшебная музыка, которую не в силах испортить никакие звукорежиссеры.
И вдруг я чувствую, что маэстро начинает играть чуть-чуть быстрее, ускоряя темп…
– Наверное, так нужно, – думаю я.
Аккомпаниатор начинает его догонять… Скрипач с небольшим отрывом лидирует…
– Дай крупный план, – прошу оператора.
На «крупняке» замечаю странный, направленный в сторону взгляд Жука. А музыка звучит всё быстрей…
– Это невозможно, – готов закричать я. – При лунном свете такого темпа не бывает!
Это я знал точно – на основании личного опыта. Между тем пианист, демонстрируя спортивный характер, догоняет ушедшего в отрыв солиста. А скрипач играет так, будто запустили магнитофон на повышенной скорости. Глаза – безумные, пот – ручьями…
– В чем дело? – не пойму я.
Не понимают ничего сидящий рядом ассистент, звукорежиссер. А Жук все ускоряет темп, ускоряет…
– Это уже неприлично, – мелькает у меня мысль.
И тут маэстро завершает исполнение.
Даю заставку.
– Что произошло? – недоумеваю я.
Наш оператор Игорь Бузуев сидит взмокший, смеется, тоже ничего не понимая.
… Объяснилось все просто. Дежурный электрик, сменяя коллегу на посту, сверила свои часы производства родного челябинского часового завода, в качестве которых была уверена, с электрическими часами в студии, в надежности которых сомневалась. И выяснила, что те отстают от ее собственных. Обеспокоенная, она из служебного помещения стала дистанционно переводить стрелки электрических часов… И в этот момент лауреат престижных международных конкурсов, бросив взгляд на студийные часы, увидел жуткую картину: маленькая стрелка почти оседлала шестерку, а большая неумолимо двигалась к роковой цифре двенадцать. В гениальной голове, очевидно, проскочило несколько тактов свиридовского «Время, вперед!», а в его ушах звенели не только звуки ноктюрна, но и дружный хор наших голосов:
– За нами – Москва! Нас уволят! Ужас!
И он вообразил, будто так погрузился в атмосферу «Бергамасской сюиты», что время пролетело незаметно. Однако «Лунный свет», написанный в 1890 году, под впечатлением, как полагают специалисты, одноименной поэмы Поля Верлена, был доигран до последней ноты!
После этого случая у музыкантов вошло в обиход выражение:
– Он играет Дебюсси в челябинском темпе!
…С тех пор прошло более полувека. И время, как я теперь убедился, летит быстрее скорости света. Не прав был великий физик!
А Валентин Жук ныне – профессор Амстердамской консерватории, продолжает концертировать, ведет мастер-классы.
В белых тапках
Однажды в город приехал солидный симфонический оркестр: большой состав, музыканты – во фраках, дамы – в концертных платьях. Лакированные туфли, изящные босоножки – в общем, торжество высокого стиля.
Нам предстояло транслировать концерт из большой студии в прямом эфире. В звуке мы к тому времени немного поднаторели – не было опасения за его качество. В студии поставили разновысокие станки, чтобы музыканты не сидели в одной плоскости.
