Воспоминания о В. Маяковском - [8]
В это время у него не спорилась работа, писал мало, работал он тогда над "Баней". Владимир Владимирович даже просил меня задавать ему уроки, чтобы ему легко было писать: каждый урок я должна была и принимать, поэтому он писал с большим воодушевлением, зная, что я буду принимать сделанные куски пьесы. Обычно я отмечала несколько листов в его записной книжке, а в конце расписывалась или ставила какой-нибудь значок, до этого места он должен был сдать урок {В записной книжке No 67 (март - май 1924 года) на обороте 18-й страницы заготовки к "Бане", на обороте 22-й страницы рукой В. Полонской написано: "Звоните мне чаще. Нора!!!!" (ГММ).}.
Помню три вечера у него за эту зиму. В какой последовательности они прошли - не могу сейчас восстановить в памяти.
Один вечер возник так: Владимир Владимирович, видя, как я увлечена театром, решил познакомиться с моими товарищами по сцене и устроил вечер, на котором были люди, в общем, для меня далекие. Организацию этого вечера Маяковский поручил Яншину. Заранее никто приглашен не был, и вот в самый день встречи мы кого-то спешно звали и приглашали. Приехали все поздно, после спектакля (люди, в общем, для меня далекие). Бриков не было, они были уже за границей. Хозяйничал сам Владимир Владимирович и был очень мрачен, упорно молчал. Все разбрелись по разным комнатам гендриковской квартиры и сидели притаившись, а Владимир Владимирович большими шагами ходил по коридору. Потом он приревновал меня к нашему актеру Ливанову и все время захлопывал дверь в комнату, где мы с Ливановым сидели. Я открываю дверь, а Владимир Владимирович по коридору заглянет в комнату и опять захлопнет ее с силой.
Мне было очень неприятно, и я себя очень глупо чувствовала. Тем более, что это было очень несправедливо по отношению ко мне. Тут же был Яншин. Мне с большим трудом удалось уговорить Владимира Владимировича не ставить меня в нелепое положение. Не сразу он поверил моим уверениям, что я люблю его. А когда поверил, сразу отошел, отправился к гостям, вытащил всех из разных углов, где они сидели, стал острить, шуметь... И напуганные, не знающие как себя вести актеры вдруг почувствовали себя тепло, хорошо, уютно и потом очень хорошо вспоминали этот вечер и Владимира Владимировича.
Второй вечер был после премьеры "Бани" 16 марта 1930 года. Маяковскому было тяжело от неуспеха и от отсутствия друзей или даже врагов, вообще от равнодушия к его творчеству. Ведь после премьеры - плохо, хорошо ли она прошла - он принужден был один идти домой в пустую квартиру, где его ждала только бульдожка Булька. По его просьбе мы поехали в Гендриков переулок: Марков, Степанова, Яншин и я. Говорили о пьесе, о спектакле. Хотя судили очень строго и много находили недостатков, но Владимир Владимирович уже не чувствовал себя одиноким, никому не нужным. Он был веселый, искрящийся, пел, шумел, пошел провожать нас и Маркова, потом Степанову. И по дороге хохотали, играли в снежки.
Третий вечер - шуточный юбилей, который был устроен опять-таки на квартире в Гендриковом переулке незадолго до настоящего двадцатилетия литературной деятельности Владимира Владимировича. (Как известно, в ознаменование этого двадцатилетия была устроена выставка в клубе писателей на улице Воровского.)
На шуточный юбилей мы с Яншиным приехали поздно, после спектакля. Народу было много, я не помню всех. Помню ясно Василия Каменского - он пел, читал стихи. Помню Мейерхольда, Райх, Кирсановых, Асеева, Бриков.
Я приехала в вечернем платье, а все были одеты очень просто, поэтому я чувствовала себя неловко. Лиля Юрьевна меня очень ласково встретила и сказала, что напрасно я стесняюсь: это Володин праздник и очень правильно, что я такая нарядная. На этом вечере мне было как-то очень хорошо, только огорчало меня, что Владимир Владимирович такой мрачный.
Я все время к нему подсаживалась, разговаривала с ним и объяснялась ему в любви. Как будто эти объяснения были услышаны кое-кем из присутствующих.
Помню, через несколько дней приятель Владимира Владимировича - Лев Александрович Гринкруг {Л.А. Гринкруг (1889-1987) - друг Л. и О. Бриков и В. Маяковского, киноработник.}, когда мы говорили о Маяковском, сказал:
- Я не понимаю, отчего Володя был так мрачен: даже если у него неприятности, то его должно обрадовать, что женщина, которую он любит, так гласно объясняется ему в любви.
Вскоре Брики уехали за границу. Владимир Владимирович много хлопотал об их отъезде (были у него какие-то недоразумения в связи с этим). Я его даже меньше видела в эти дни.
После их отъезда Владимир Владимирович заболел гриппом, лежал в Гендриковом. Я много бывала у него в дни болезни, обедала у него ежедневно. Был он злой и придирчивый к окружающим, но со мной был очень ласков, и нежен, и весел. Вечерами играли в карты после спектакля. Навещал Маяковского и Яншин. Иногда обедал с нами. Настроение в общем у Владимира Владимировича было более спокойное. После болезни он прислал мне цветы со стихами:
Избавясь от смертельного насморка и чиха.
Приветствую Вас, товарищ врачиха. *
{* Опубликовано: В. В. Маяковский, Полн. собр. соч. в 13-ти томах, т. 13, М., 1961, с. 150 ("Милому Норику").}
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.