Воспоминания о России (1900-1932) - [31]

В тот год Бог помог голодающим людям и послал нам невиданный урожай яблок. Никто не помнил такого огромного урожая. Яблоки были везде — на работе выдавали мешки яблок, магазины были завалены яблоками, мы начинали наш день с яблок, они подавались к обеду и ужину. Теперь вместо картошки к хлебу подмешивались яблоки, и они никогда не надоедали. Благодаря яблокам наше здоровье поправилось, так как они содержат много железа, в котором мы тогда очень нуждались.

Мне было уже двадцать два года, и я думала: «До чего же я стара». Я начала писать стихи. Они были посвящены в основном моему незабываемому пребыванию в Финляндии. Мои чувства к моим поклонникам не были глубокими, я просто разрешала им ухаживать за мной, вот и всё. Я не интересовалась молодыми людьми, бабушка могла быть спокойна. Я очень нравилась моему начальнику, и он хотел, чтобы я вышла замуж за его сына, который был старше меня на несколько лет. По странному совпадению его имя было Георгий Михайлович — то же, что и у Великого князя. Но как я могла заинтересоваться молодым человеком, как могла сравнить его с моей первой большой любовью? Даже сам полковник (его отец) импонировал мне больше. Мне нравились зрелые люди, а не юнцы. То, что меня никто особенно не привлекал из знакомых мужчин, заставляло меня думать, что в моем характере есть какой-то изъян, что я вообще не способна полюбить, или набалована, или горда, или еще хуже — сноб.

К концу лета стало легче. Урожай был лучше, чем в прошлом году, голод уменьшился. Люди выглядели счастливее, во всех больших учреждениях устраивались вечера. На одном из таких вечеров высокий элегантный мужчина подошел ко мне и пригласил танцевать. Я устала, но он настаивал. Неохотно я последовала за ним в центр зала, и мы начали танцевать. Манера, в какой он танцевал, была мне непривычна — что-то среднее между вальсом и фокстротом. Сначала я была несколько сбита с толку, но вскоре уловила ритм, да и он все время подбадривал меня, говоря, как у меня хорошо получается. Мы продолжали долго танцевать, когда уже все кончили, и потом он не отошел от меня, мы разговорились. Как-то получилось так, что мы решили встретиться в ближайшее время. Расстались мы друзьями. Он был далеко не мальчиком, у него были приятные черты лица, высокий лоб, ему было уже под сорок. Что-то очень привлекательное было в манере его поведения. Обе мы, Верочка и я, а также наша подруга Надя, были в этом согласны.

Моих теток, в конце концов, освободили, и после шестимесячного отсутствия они вернулись домой. Все мы теперь работали, в том числе и моя мама. Она служила в учреждении, находившемся недалеко от моего. Мои мысли были теперь заняты новым знакомым. Мне хотелось знать о нем больше, и Нита, которая представила его мне, могла много о нем рассказать. Его звали Валериан Муравьев. Его отец был когда-то послом в Риме. Он был единственным сыном, три сестры были старше, все они были за границей и одна из них замужем за английским лордом. Муравьев был очень образованным и умным человеком, большим другом профессора Николая Бердяева, известного теолога, чьи еженедельные лекции всегда посещала тетя Тун. После лекций бывали дискуссии, в которых мой новый друг играл заметную роль. Иногда он и сам читал лекции. Тетя Тун сказала, что он очень умный и образованный. Мне хотелось увидеться с ним снова, и он обещал навестить нас в учреждении, где мы все трое работали. Он сдержал свое обещание, но меня там уже не было, я была арестована.

Это случилось так. Бабушка попросила меня зайти к ее другу мадам Соколовой, которая обещала ей достать яйца и масло. Дом был мне знаком, я там часто бывала с бабушкой. В нем жили три семейства, и всех я хорошо знала. Я прошла прямо в гостиную, где сидели мадам Соколова и какой-то странный человек, и спросила о хлебе и яйцах. Мадам Соколова казалась слегка смущенной и сказала, что их у нее нет.

Я немного побыла там, но когда открыла дверь на улицу, двое военных загородили мне дорогу и сказали, что я арестована. Оказалось, что всех, кто входил в дом, арестовывали. Я возвратилась в гостиную, где сидела мадам Соколова, и поняла, что человек, находившийся там, был из ГПУ.

Из другой комнаты вышла Елена (дочь княгини Эристовой), которая провела меня в соседнюю комнату, где уже сидели остальные арестованные. Она шепотом сказала мне, что всё это предпринято для того, чтобы поймать их друга, князя Ратиева, которого разыскивает ГПУ. Она попросила, если меня отпустят, немедленно предупредить его, чтобы он не посещал их некоторое время. И так мы все сидели, ничего не делая.

Я волновалась, что мама, придя домой и не найдя меня, будет беспокоиться. Бабушка скажет ей, куда я была послана, и она может пойти за мной и тоже будет задержана. Мы устроили пост у окна, откуда могли видеть всех подходивших к дому. Ждать долго не пришлось, мы увидели маму и Тун, переходящих дорогу по направлению к входной двери. Я легонько постучала в окно, они подняли голову и увидели нас. Мы делали им знаки, не входить в дом, и пытались дать понять, что мы под стражей. Они поняли и ушли. Вероятно, когда они вернулись домой, прибежала Верочка, узнать, что со мной случилось, и почему я не была на работе. Потому что в тот же вечер, когда я всё еще сидела у окна, появилась Верочка и сумела дать мне понять, что Валериан заходил на работу. Это сделало меня счастливой.